— Где же я тебя устрою? — он сокрушённо покачал головой, и все сяжки-усики тоже закачались, словно соглашаясь. — Такая… большая, — кото-мышь подошёл к ней вплотную и начал обнюхивать ноги. — Ну ка, пригнись, — распорядился он.
— Ты чего делаешь? — спросила Маша, отчего-то смущаясь.
— Нюхаю, не видишь что ли?
— Зачем?
— Надо же понять, насколько легко нас отыщет морг по твоему запаху, — почти весело отозвался кото-мышь.
— Ну и как? — нерешительно спросила Маша.
— Не знаю, — признался Куся. — Запах странный, незнакомый. И… вообще-то он не слишком привлекает внимание. Может, и ничего, обойдётся. Пошли, тут рядом есть подходящее местечко. Пора устраиваться на ночёвку, скоро охотничье время начнётся.
И Куся снова побежал вперёд. Несмотря на свою катастрофическую неприспособленность к жизни в джунглях, Маша поняла, что они теперь ходят какими-то извилистыми кругами… И пусть настоящие круги извилистыми быть никак не могут, у этих же, которые они прокладывали вокруг деревьев, сворачивая куда-то через каждые несколько метров, это получалось легко и просто!
Наконец, кото-мышь остановился перед густыми зарослями растений, похожих на большие папоротники — Маше они доставали почти до груди — и нырнул туда. Маша нерешительно остановилась на границе. Через минуту Куся вынырнул и уставился на неё сердитыми зелёными глазами.
— Сюда иди! — распорядился он.
Маша пошла, но уже через пару шагов потеряла своего проводника из виду и снова встала.
— Ты ночи ждать будешь?! — возмущённо зашипел невидимый в густой поросли Куся. — Мне еще твои следы прятать! А сейчас стемнеет — и крыльями хлопнуть не успеешь!
— Но я тебя не вижу, — отозвалась Маша. — Не вижу, куда идти…
— Ох ты, птенец косолапый… — заворчало и завозилось где-то рядом. — Сюда иди! — впереди закачался папоротниковый лист. — Видишь теперь? — прошелестело оттуда.
— Ага, — кивнула Маша, кидаясь к листу и чуть не падая, потому что древовидные стебли не только стояли близко друг к другу, но и, как оказалось, корни переплетались, выступая из земли, но сверху из-за широких листьев совершенно ничего не было видно. Чтобы не упасть, Маша ухватилась за ближайшие растения, ломая тонкие верхние веточки и сминая листья.
— Ты что творишь?! — взвился Куся.
Причём взвился — не только в переносном, но и в самом буквальном смысле. Он свечкой взлетел над этим папоротниковым буйством и, помахивая бархатными крыльями, завис перед Машей.
— Даже стадо травоедов таких следов не оставляет!
Но увидев Машино лицо — она была так расстроена и измучена, что с трудом сдерживала слёзы — Куся тут же смягчился и заговорил с ней ласково, как с больным ребёнком.