Три года назад мою одноклассницу изнасиловали и убили в переулке. Около десяти человек вторили о том, что не сопротивляйся она, веди себя тихо и кротко — насильник бы оставил ее в живых, как и других жертв. Но она кусалась, дралась и громко кричала.
Тогда она казалась мне идиоткой. Что стоит несколько минут позора против жизни? Кто бы мог подумать, что такое может произойти со мной…
Как можно спокойно стоять, когда руки чужого человека осторожно изучают твое тело, фигуру и монотонно поглаживают? Как можно сдерживать слезы, когда он медленно тянет на бретельки лифа, заставляя его упасть на пол, а затем становится первым, кто увидел такую интимную часть тела?
Шакалов отступил на шаг и оценивающе посмотрел на голое тело, не касаясь лица. И не было там любви, нежности и сострадание. Скупой просчет и животная похоть, вместе с хриплым рыком:
— Ты выбрала правильную тактику, Черничка. А теперь медленно снимай трусики и ложись на рояль.
Наверное, будь я человеком со стороны, то кричала бы громко: "Эй, Кристина! Чего там стоишь? Хочешь, чтобы Шакалов убил тебя за неповиновение, а заодно и твоих друзей?". Но это была моя жизнь, моя правда, совесть и честь и все, чего мне хотелось в тот момент — убить его, растоптать, заставить страдать.
Помню, как уперлась рукой о что-то твердое за спиной, не раздумывая подняла предмет, замахнувшись на Кирилла. Жаль только, что мужества не хватило и я зажмурилась.
Он действовал молниеносно. Ударил ладонью по локтю, рука онемела, палка выпала из рук. Это оказалась подставка для микрофона…
— Мы не договаривались о такой, Кирилл. — открыв глаза, прошептала я. Только не увидела ничего, кроме слепой ярости и бешенства. — Кирилл? Прошу…
Еще до моей странной попытки спастись я не могла быть уверенна, что меня ждет. По крайней мере, не знала, как все будет происходить. Сейчас же Шакалов словно обезумел, а его черные глаза стреляли молниями.
Кирилл резко поднял меня за талию одной рукой, не обращая внимания на уговоры и пустые попытки ударов кулаками по его громадной натренированной спине. Он на ходу отстегнул ремень, потянул за него, снял. Затем поставил меня на пол, зажав бедра между ног, а сам толкнул животом на рояль и заведя руки крест на крест связал их толстым кожаным ремешком на заумный узел.
Не знаю, был ли у Шакалова опыт в пытках, но теперь любое движение рук, даже случайное, приводило к сильнейшей судороге и отдавало в ногу.
— Я хотел по-другому, Черничка. Свое бы я получил по любому, но агрессия — твой выбор. — холодно отчеканил Кирилл.