С этими словами он кинул мне пушистый рыжий хвост. Я ловко поймала, повертела в руках — эка невидаль! — и швырнула обратно.
— Я ж подарить хотел, — обиделся Радомир, заботливо возвращая отвергнутый дар в кучку к остальным. — Тебя, небось, муж давно не баловал…
Волчица встрепенулась, вздыбила шерсть. Рык застрял в самом горле, готовый вырваться вместе с жаждущими крови когтями.
Идущая следом лошадь унюхала волка, перепугалась и дёрнулась.
— А, чтоб тебя Вазила[3] лаптем оприходовал! Лихо одноглазое[4] на закорки уселось! — запричитал Тонкий, соскальзывая с покосившегося сидения.
— Тпру! Что там у тебя? — притормозил нашу телегу Толстый.
— Гы! Этот неумёха в яму угодил! — показал неполный ряд зубов один из охранников.
— Хы! — поддержал его второй. — Не умеешь извозчиком, так не брался б!
— Поговорите мне тут, — заверещал незадачливый ямщик, — вот как начнём на бесполезных провожатых экономить, так и возницу хорошего наймём! Вот прямо с тебя и начнём. Отрабатывай хлеб, поднажми да вытяни!
Сторожа неторопливо потянулись, размяли затёкшие ноги и отлёжанные бока, понаклонялись из стороны в сторону.
— Неее, — протянули они хором, когда, наконец, добрались до причины задержки. — Этоть у нас силов не хватит. Засел всем колесом. Тут надо воз разбирать да втроём тянуть.
— Вот как всё подготовите, так и зовите, — кивнул второй.
— Вы тянуть будете, а мы научим, как надо, — закончил первый.
Толстый внимательно осмотрел беду, не доверяя ленивым головорезам. Поцокал языком. Да, засела телега хорошо. Решившая отправиться в дальнюю дорогу ёлка вытянула корни из земли и, не попрощавшись с соседками, ступила на самую колею. Да только боязно бросать родные места: первый шаг сделала, а дальше — ни в какую. Так и стоит: дерево в лесу, а корни — на дороге, перерезая путь возам да собирая осеннюю слякоть в чашу щупалец-ног. Вот в такую яму, покрытую обманчивой коркой сверху, но полную болотной грязи, и угодила наша телега. Толстый нехотя признал, что тянуть и правда придётся всем миром.
— Дайте-ка, — вызвался Радомир, играя плечами, — Гляди, Фроська, как надо!
Попрыгал на месте, собираясь, похрустел пальцами, поднатужился…
— Ох ты ж чертяга! — смачно выругался.
Я прыснула. Пятеро мужей так и эдак примерялись к деревянному борту. И ладно бы охранники, что явно халтурили, или Тонкий, который ведро воды не сразу притащит в своих хиленьких ручках, но Толстый и Радомир старались сильно. Тянули, ругались, толкали, ругались, ругались и ещё немного ругались, пока телега не увязла окончательно. Я аж пересела поближе к действу, не забыв выудить из сумы попутчиков ломоть хлеба с салом и, закусывая лакомство зубчиком чеснока, любовалась.