Когда Томка села, увидела в его руках огромную дубину, и глаза ее расширились от ужаса.
"Какая страшная, просто жестокая, безобразная смерть. – как-то отстраненно подумала она. – Быть забитой дубиной, с размозженной головой. А что хуже: быть сожранной заживо или забитой насмерть? – от страшных, шевелящих волосы мыслей, ее отвлек удар по щеке. - Почему не по виску? Не было бы страданий…"
- На меня смотри! – заорал он.
«Если кричит, значит, не боится, что услышат и найдут. Столько мучиться, бороться за жизнь, рисковать, а потом оказаться снова там же, с чего началось». – у нее по щекам текли слезы.
- Плачешь, боишься? Это хорошо! – злорадствовал толстяк, размахивая дубиной. Он был уже в возрасте, безобразно толстый и какой-то дряблый. Казалось, ткни его пальцем и он сдуется. Обидно сдохнуть из-за такого.
– Ну, слушай! – он быстро устал держать дубину, поэтому отбросил ее в угол. - Я – Сант, слышала обо мне? – он наклонился к ней еще ближе. От испуга Тамара ничего не помнила, но решила, что своим неуважением к его персоне, только разозлит злодея.
- Да. – пропищала она.
- Вот и хорошо. – ощущать на лице его потную, маленькую, почти женскую ладонь было противно. – Тебе рассказывали, что я – человек незапятнанный, умный, да? Да! – сам же ответил он. – Так вот, мне просто захотелось выйти из тени Хулы, упрочить свое положение и стать самым влиятельным из пяти равных! Хула старая, дряхлая, но крепкая. Сколько еще эта старая рухлядь будет жить? Год, два, пять или десять? – спрашивал Сант скорее всего сам себя, потому Тома молчала.
- Я уже не молод и чувствую, как с каждым лунным циклом, с каждым днем жизненная сила каплей за каплей покидает меня. Я больше не могу спокойно сидеть и ждать, когда старуха растворится в песке. У меня есть все, о чем люди империи могут мечтать: богатство, семья, несколько любовниц, только времени ждать больше нет! Уже двадцать три оборота я - старейшина, равный из равных. Но уж я-то знаю, что и среди пяти равных есть та, которая пользуется большим уважением и почетом и у жителей общины, и у братьев. А чем я хуже? Что есть у нее, чего нет у меня?! – глаза толстяка горели от злости и ненависти. – Чем я хуже, а?! – заорал он и снова пнул Тому со всей злости по ногам.
- Я умею выжидать и подбирать подходящий момент. Зачем мне было голосовать за рискованную авантюру, если три жадных глупца проголосовали «за»?! Желание троих против сомнения двух – все равно означали согласие общины. Когда все обернулось крахом, у алчных глупцов, согласных рисковать своими жизнями, появились проблемы. Но эта хитрая, затаившаяся расчетливая старуха, почувствовала подвох! – Сант схватил дубину и со всех сил ударил по стене. Разлетелись деревянные щепки, одна из которых сильно поцарапала Томке правую щеку. Она чувствовала, как медленно стекающая капля, щекочет кожу.