- Ты издеваешься?! Хочешь, чтобы я тут с тобой заночевала? – с негодованием возмутилась она, на что получила одобрительное сопение.
Охваченная гневом Тамара с удовольствием бы на ком-нибудь сорвалась, но единственный, кто был в зоне досягаемости, это зубастый переросток, на котором срываться почему-то не хотелось. Смирившись, решила умыться в Хрюшиной поилке. Поплескавшись, кое-как отмылась, но стала замерзать, потому что стены каменного хлева не прогревались солнцем.
"Еще месяц такой жизни, совсем одичаю и распрощаюсь с рассудком. Знаете ли, второй раз угрожают то убить, то сожрать! Нервы на пределе. Интересно, что за сволочь так настойчиво хочет моей лютой смерти? - свернувшись калачиком на потертом коврике, который пожертвовал кто-то из добродетелей, погрузилась в размышления. - Родных у меня тут нет. Про имущество свое ничего не знаю, но судя по одежде, я бедна, как церковная мышь. Первый раз очнулась тут, чудом не сожрал, хотя хотел. Сегодня намеренно столкнули. Это чем же могу мешать? Если я должна приручить эту дикую скотину, а кто-то пытается меня ему скормить, выходит, не хотят приручения Хрюши? Странно. Это они меня так ненавидят или его?"
- Эй, Хрюш, нас с тобой кто-то сильно не любит, причем так сильно, что спокойно ночами спать не может. Ты не в курсе? Нет?! Странно.
На выступе, сообразив, что Тамаа тут задержится надолго, а ничего более интересного не предвидится, быстро разошлись. Остались только Вапл с парой молодцов и добрые старушки. Тамара Та сейчас вообще любила, потому что только она сообразила принести побольше еды, чтобы досталось и ей, и Хрюше, и даже одеяло со сменной одеждой.
Когда Томка развязала мешок со снедью, от вожделения слюни потекли не только у нее. Радостный зверь мигом подобрался поближе. Мгновенно, не жуя, проглотил первую лепешку и с нетерпением ожидал следующую.
- Не так быстро, дружок! – Тома сжала в кулаке кусок угощения. – Дай лапу.
«Ничего не знаю! Отдай!» - явственно читалось в глазах зверюги. И для вразумления и правильного воспитания новоявленной дрессировщицы аккуратно прикусил ей руку.
- Хрюша, ты же хороший мальчик! – возмутилась Тома, голосом обиженной женщины. – Так нельзя! Фу!
Но Хрюша, как и его прототип, обладавший упрямым, своевольным характером, продолжал осторожно, но верно сжимать зубы. Понимая, что нытье и шутки сейчас не сработают, а рукой рисковать опасно, Тамара посмотрела в наглые карие глазки и спокойно, как можно увереннее произнесла:
- Если отгрызешь или съешь, вряд ли кто-то другой решится принести тебе еще что-нибудь вкусненького! И будешь до конца жизни сидеть в вонючем хлеву среди огромной кучи навоза, и никто не почешет тебе пузо. Не рискнет навести порядок. Разве только ради этого сложно подать лапу? В конце концов, мы оба в одной лодке, - челюсти сжиматься перестали, но руку упрямец не отпускал. Подумав мгновение, чуть сильнее сжал зубами руку, и лишь потом отпустил.