Зрачки Станислава расширились. Он полез в сумку и достал мешок с остатками шара. Я покорно протянула руку за артефактом.
Заколебавшись, король-отец придержал сверток и осипшим голосом заявил:
- Не сейчас. Он никогда не простит мне, если ты коснешься его, пока есть хоть какая-то надежда.
Ну, это он преувеличил. Через пять минут все было кончено.
Вражеский король повторно ранил Ханри в грудь, рядом с сердцем. У повелителя нашей страны на губах показалась розовая пена, и он медленно упал в траву.
- Давай! - старый король сунул мне в руки мешок.
- Моя невинность служит вам, - волна боли раскаленным прутом прожгла мой позвоночник.
- Я принимаю вашу службу, - мрачно искривив губы, отозвался Станислав.
Мы с Рэмом одновременно закричали. Мешок засиял алым, из него выкатился невредимый шар из стекла.
- Сдаюсь, - запоздалым эхом горестно простонал Ханри.
Рэм Абендаболл, сжигаемый той же страшной болью, что и я, с трудом двинулся в нашу сторону, медленно и тяжело, словно против течения.
- Ты! - король был зол, еще более расстроен, я не поняла лишь, чем - то ли фактом моего предательства, то ли нежеланием смириться с фактом своей гибели.
Мне нечего было сказать, только это:
- Я.
- Ты - та самая благородная дама, что погубит меня. Ну что, рада, магичка чертова? Будешь теперь по ночам ублажать своего королька, раз уж ради него так расстаралась? - он задыхался. Лицо выражало смертную муку и великую ярость.
Вражеский король развернулся, сделал несколько шагов обратно и с неожиданной силой пригвоздил Ханри к земле своей шпагой.
Мы вскрикнули и бросились, так быстро, как могли, к месту поединка. Бедный Ханри дернулся и остался лежать неподвижно.
Я было подумала, что наш король уже пирует за богато обставленным столом вместе с великими предками, но нет. Он открыл глаза и что-то прохрипел. Рэм, корчась от боли, выдернул из него шпагу. Встал на колени, прислушиваясь.
А юноша неожиданно ясным и внятным голосом сказал:
- Она - Невинная Дева. А ты - глупец, дурак, последний идиот! Я любил ее, любил, понимаешь? Любил. К дьяволу все империи, вместе взятые! Я ее... понимаешь? Никогда! Никогда не... - он затих.
- Невинная дева... Невинная Дева?! - ужас понимания вдруг разлился в ставших узкими глазах цвета небесной бирюзы. - Так ты... шар, о-о-о!
Я тихонько легла на траву, мягкую, словно дворцовый ковер. Кто-то тащил меня, словно тяжелый куль с мукой, мне было лень открывать глаза.
Вдали раздавались звуки глухих ударов и бьющегося стекла, потом шум и скрип, словно разносили ограду. Затем прозвучали уверенные шаги. Неожиданно рядом со мной оказался этот бешеный цыган-блондин. Ему было так же больно, как и мне. Собственно, боль у нас была на двоих одна, общая.