Он сидел на лавке в ожидании своей участи, как толпа на улице загомонила, послышался свист и выкрики с оскорблениями и проклятьями в адрес конюха. В тот момент к горлу подступил комок, вроде и другого человека на смерть ведут, да и заслужил он, но все равно кровь в жилах стыла.
Через несколько минут все было кончено, под аплодисменты зрителей палач выбил табурет из-под ног Семена. Разгоряченные люди, не желая расходиться, начали требовать продолжения представления. Угомонил их один из городовых, приложив самого буйного из зрителей прикладом ружья, только после этого свист и гомон стихли.
Ивана провели в комнату и усадили на скамью. Когда после перерыва в зал вошел достопочтенный судья Евстафий Петрович в сопровождении коменданта Азарьева, конвоир дернул парня за шиворот, да так, что швы на рубахе затрещали. Судья поднялся по ступенькам, сел за стол и пристально уставился на подсудимого уже заблестевшими от чая глазами.
– Так это же Ванька – егерь! – Удивлено воскликнул он, и вопросительно посмотрел на Азарьева.
– Он, Евстафий Петрович. Собака, дочку мою соблазнил, растлил и опорочил, – добавил печальные нотки в голосе комендант.
– Да будет тебе, Геннадий, у нас тут суд, закон, справедливость, а ты сразу… собака.
– Евстафий Петрович…
– Обожди, обожди, – вальяжно подняв ладонь, произнес судья, – Дело по преступлениям Ивана сына кузница Игоря от 3 мая 134 года в Сорокином городище объявляю открытым. Иван, ты признаешь свою вину?
– Не признаю, Евстафий Петрович.
– Каков наглец, как по девкам бегать, так он…, – судья сделал паузу, задумавшись о чем-то своем, – Так, кто там свидетель?
В зале наступила тишина, комендант склонился над судьей и начал что-то шептать ему. Евстафий Петрович периодически кивал, хмурил брови, а после, отодвинув в сторону Азарьева, вынес вердикт, – Именем Северного Союза признаю обвиняемого виновным! Учитывая отрицательную характеристику от городской администрации, приговариваю тебя, Ивана сына кузница Игоря к десяти годам на галерах, чтобы искупал ты вину свою трудом на благо нашего славного государства.
Огласив приговор, судья схватил под руку ухмыляющегося Азарьева и увлек его за собой в соседнюю комнату. «Пошли чай пить, не иначе», – подумал Иван. Развить мысль ему не дали городовые, подхватившие под руки. Они ловко нацепили кандалы и под расстроенные взгляды жителей, ожидавших вторую казнь, отволокли парня назад в заточение.
Три дня в одиночестве на дне холодной, сырой ямы на гнилом хлебе и воде, тянулись бесконечно долго. И когда, наконец, решетку отворили, Иван буквально взбежал вверх по лестнице, и это несмотря на упадок сил.