В 1950-м вновь испеченные доктора филологии были беззубыми младенцами, только что покинувшими чрево матери, со сморщенными личиками и красной кожей. Как могли эти младенцы так быстро стать докторами? Они перешагнули через меня, как через камень на их пути.
Опускаясь до жалости к себе, я нахожу свое собственное общество утомительным. Чтобы развлечься, я пытаюсь проникнуть в мысли прохожих и узнать что смогу. Я играл в старую игру, свою собственную игру. Селиг подсматривает, он вампир душ, взрывающий внутренний мир невинных незнакомцев, чтобы оживить свое холодное сердце. Но нет, голова сегодня словно набита ватой. До меня доходит только неясное бормотание, бессмысленное и непонятное. Ни отдельных слов, ни вспышек узнавания, ни образов существа души. Сегодня один из плохих дней. Все сигналы превращаются в нечто невразумительное, каждый бит информации идентичен другим. Триумф энтропии. Я напоминаю себе форстеровскую миссис Моор, напряженно вслушивающуюся в эхо пещеры Марабар и слышащей только однообразный шум, все тот же бессмысленный размытый звук: Бум. Итог и сущность ранних устремлений человека: Бум. Мысли, проходящих мимо меня, приносят мне только одно: Бум. Возможно я только этого и заслуживаю.
Любовь, страх, вера, грубость, голод, самоудовлетворение, все слагаемые внутреннего монолога, все приходит ко мне с идентичным содержанием. Бум.
Нужно работать, чтобы исправить это. Еще не поздно объявить войну энтропии. Постепенно, обливаясь потом, борясь, цепляясь за ускользающее сокровище, я расширяю ввод, побуждаю к действию мои ощущения. Да. Да.
Вернуться к жизни. Поднимайся, ты, ничтожный шпион! Дай мне мою дозу! Сила шевельнулась внутри меня. Тьма слегка рассеялась, отдельные, но уже вполне конкретные мысли находят путь в мой мозг. "Невротик, но еще не псих.
Посмотрю квартиру и скажу ему, чтобы проваливал. Билеты в оперу, но я должна. Трахаться весело и очень важно, но есть и еще что-то. Словно стоишь на борту божественной лодки перед отплытием". Эти хаотические, скребущие отрывки не говорят мне ни о чем, кроме того, что моя сила не умерла и я еще что-то могу. Я рассматриваю свою способность, как какого-то червя, обвившего мой мозг, бедного усталого, морщинистого червя, его некогда блестящая кожа потускнела и покрылась складками. Этот образ появился во мне недавно, но даже в более счастливые дни, я всегда думал о своем даре, как о чем-то отдельном, вторгшемся в меня. Он и я. Я и он. Я обычно обсуждал это с Никвистом. (Он еще не выдохся? Вероятно нет.
Человек, с которым я однажды познакомился, некий Том Никвист, мой бывший друг. В черепе которого живет такой же захватчик.) Никвисту не нравились мои взгляды.