— Я столько не выпью, — пробормотала она, — я же…
— А потом пойдем танцевать, — он улыбнулся, скользнул взглядом по линии декольте, затем нежным, тягучим и почему-то очень чувственным движением поправил колье.
— Хорошо, пойдем, — согласилась Алька.
Она отпила маленький глоток из бокала, и в тот миг, когда теплое, с приятной кислинкой, вино прокатилось по пищеводу, вдруг почувствовала неладное.
Невозможно было толком объяснить, что было не так.
Но как будто вмиг в груди сделалось чересчур горячо, сердце внезапно захлебнулось, замерло — а потом заколотилось с бешеной скоростью. Перед глазами потемнело, и — внезапно — Алька снова отчетливо увидела те самые знакомые точки-светляки, разбросанные по темному бархату ночи.
— М-мариус, — выдохнула она чуть слышно.
— Алайна? Что?
Он выхватил у нее бокал, Алька беспомощно подняла руку — вокруг пальцев плыли искры.
— Спрячь магию, Алечка, — шикнул Мариус, — что происходит?
— Я… не знаю, — пробормотала она, — что-то очень плохое… Мариус…
— Тебе плохо? — он подхватил ее под мышки, прижал к себе, — не молчи, говори.
А она уплывала в то неведомое, к которому только касалась прежде, самым краешком сознания.
Светляки в ночи плыли. И были их… сотни. Тысячи.
И Алька, сама не понимая почему, прошептала:
— Они идут.
— Кто… они? — неживым голосом спросил Мариус.
Алька не успела ответить. Потому что именно в это мгновение широкие окна зала брызнули внутрь, рассыпаясь на тысячи крошечных лезвий.
— Флодрет, — крикнул Мариус, — Флодрет.
Развернул Альку к себе лицом и скомандовал:
— Под стол, живо.
И сам, растолкав застывших в недоумении людей, почти что зашвырнул ее туда, рыкнул:
— Не высовывайся.
Алька зажала уши. Раздались крики — сперва удивления, затем — ужаса, панического, необоримого. Но не это заставляло ее подвывать от страха и внезапно проклюнувшейся головной боли, острой, как игла. Сквозь какофонию звуков просачивался низкий, мерный гул — и Алька, хоть и не сталкивалась с ним раньше, но почему-то узнавала.
Твари роя шли сюда.
* * *
В зале воцарился хаос. Все бросились к дверям, благо, что их было две. Кто-то падал, и тогда топтались по нему. Вмиг ослепшая и оглохшая толпа сама превратилась в чудовище. Крики, хруст мебели, треск рвущейся ткани. Сразу несколько женщин истошно завопили.
Алька трясущимися руками приподняла скатерть, и от увиденного ей самой захотелось кричать. Понятно, почему такие вопли: в пустые оконные проемы вальяжно, но при этом довольно ловко протискивались твари роя.
Они ничуть не изменились с того раза, как Алька видела их на арене: все те же странные помеси насекомых-переростков, как будто взяли куски разных существ и слепили воедино.