Когда начали спускаться по лестнице, Мариса чуть отпустило, он даже вздохнул свободнее. Воздух здесь был холодный и влажный, тишина почти ощутимо давила на уши. Мариус быстро шел вперед, оставив мальчику за спиной. О, он ведь очень хорошо знал дорогу в подземелья. Сам ведь проводил там часы, в то время как воображение рисовало сладостные картины убийств тех двуликих, что лишили семьи. А выходит, магистр лишил.
"А она вытащила меня из этой мерзости", — подумал Мариус с благодарностью.
И на этом страж услужливо отворил перед ним тяжелую ржавую дверь.
В лицо дохнуло зловонием. Кровь, внутренности, испражнения… Все вместе.
По стенам были развешаны большие кованые корзины с лайтерами — так, чтоб адепты видели получше все, что происходит в учебных помещениях Надзора. А на Мариуса сквозь ржавые прутья смотрели десять пар глаз. Десять больных, избитых, израненных людей. И взгляд против воли зацепился за девочку лет шести, совершенно голую, как и ее мать, которая судорожно прижимала ее к себе. Мариус ощутил, как к горлу резко подкатила тошнота — не от смрада, нет. От самого себя, от того, что сам занимался всем этим, и истово веровал в правильность происходящего.
Он торопливо отвел глаза от женщины, скорчившейся над ребенком, чтобы встретиться с другими взглядами, теперь уже исполненными ненависти.
"Отпустишь таких, — уныло подумал он, — и они пойдут резать людей, как свиней. И их вполне можно понять".
Он не мог допустить, да и не хотел, чтоб случилась бойня.
И точно так же понимал, что уже никогда не сможет исправить поломанные жизни этих несчастных. Не сможет, да. Но что-то сделать нужно.
"Магистр на моем бы месте попросту их всех убил, — тоскливо думал Мариус, — и был бы прав. С такими уже ничего не сделаешь, им одна дорога".
Магистр обладал талантом сделать сложное простым.
У Мариуса такого таланта не было.
Поэтому он подошел ближе к решеткам, еще раз огляделся. Сознание помимо воли подмечало мелочи, от которых кого послабее уже бы стошнило: гниющая заживо плоть, выбитый глаз, перебитые и криво сросшиеся руки… И эти люди смотрели на него молча, с ужасом и ненавистью. Да что он сможет дать им теперь? Ничего, увы.
Он откашлялся.
— Так, — голос, вопреки сомнениям, звучал уверенно, — все поняли, что произошло?
Кто-то всхлипнул, и Мариус готов был поклясться, что это именно та девочка.
— Я не слышу, — резко сказал он.
— Мы… без крыльев теперь, — ответил кто-то.
— Крагхов больше нет, двуликости нет, Пелены нет, — тяжело роняя слова, пояснил Мариус, — предвосхищая вопросы, сразу скажу: сейчас вас выведут отсюда, затем вы попадете в руки нашим лекарям, которые поправят то, что еще можно поправить. После чего вас проводят до той границы, где раньше пролегала Пелена, и вы вольны идти к своим.