И — в который раз — Мариус чрезвычайно ясно ощутил чужое присутствие. Оно легонько коснулось его, словно играючи, как будто самыми кончиками пальцев кто-то тронул тонкое стекло, и тут же убралось прочь. А Мариус передернулся. Было во всем этом что-то совершенно мерзкое, грязное, отчего к горлу моментально подкатила тошнота.
"Спииии", — нашептывала нагретая полуденным солнцем южная степь.
И веки сами собой закрываются, и так не хочется больше думать. Просто лечь, растянуться на полу, позволить дреме стянуть себя в невесомую колыбель…
Мариус встряхнулся, потер руками лицо и выругался про себя. Может быть, все дело в магическом куполе? Да нет же. Поначалу ничего такого не было, когда Авельрон лежал без сознания. Это позже чудеса начались. Вот и попробуй, отпусти такого на волю, а потом думай — что все это значило и чего ждать дальше.
Он шагнул к стулу, где похрапывала сиделка, и довольно грубо тряхнул ее. Девица захрипела, дернулась и уставилась на Мариуса совершенно мутными перепуганными глазами.
— Магистр, — тут же вскочила, но пошатнулась, и Мариусу пришлось поддержать ее за плечо, чтоб не упала.
— Ох… Простите, Хранителя ради, голова закружилась.
Деваха виновато хлопала длинными ресницами, прятала руки под передник.
— Ты уснула, — Мариус окинул ее сердитым взглядом.
А про себя решил, что надо отрядить к Авельрону вторую сиделку. Чтоб сменяли друг друга и чтоб будили.
— Уснула? — кажется, она так и не поняла, что жаркий запах разнотравья ее убаюкал, — но…
— Вот и я хочу знать, почему, — процедил Мариус, — а теперь иди, приведи себя в порядок. Вернешься через полчаса.
Не глядя больше на растрепанную и перепуганную девку, шагнул к Авельрону. Брат Алайны вяло зашевелился на своем ложе, пытаясь повернуться на бок и сесть.
— Лежи, — Мариус подвинул себе пустой стул и расположился на нем, закинув ногу на ногу, — как себя чувствуешь?
Авельрон все же повернулся набок, и Мариус беспрепятственно мог рассматривать его лицо.
Ох, как же он был похож на Алечку, этот отчаянный парень, который не побоялся подставить себя под тяжелую руку предыдущего Магистра. Ради того, чтоб дать Мариусу те самые несколько минут, которые в итоге решили все, ради того, чтоб у Алайны был шанс освободить их всех.
Те же графитово-серые глаза. Тот же овал лица, только не так изящно очерченный. Черты грубее, тяжелее. Мужское лицо, лицо воина. И длинные темные волосы расплескались по подушке, вымытые, расчесанные — заслуга сиделки.
— Сносно, — голос Авельрона звучал сипло, вымучено.
— Но могло быть и лучше, — тихо добавил он и выразительно посмотрел на Мариуса, — как там… Алайна?