"Но нельзя же быть… таким" — ей хотелось крикнуть это ему. Потому что — в самом деле, ну нельзя же, вот так, разом перечеркнуть все, что между ними было?
Глубоко вздохнув, она подхватила юбки и метнулась следом за Мариусом. Если он думает, что она будет молча сносить такое… просто вопиющее пренебрежение, то ошибается…
А она, в свою очередь, не сможет вынести этот пустой взгляд, потому что режет он похлеще ножа.
— Мариус, — вбежала в спальню и замерла посреди комнаты.
Мариус спокойно переодевался и как раз был занят тем, что вешал в платяной шкаф форменный сюртук. Черный шелковый платок висел на спинке стула, сорочка вольготно расстегнута. Черные бриджи плотно облегают бедра, позволяя любоваться игрой мышц.
— Да, Алайна, — спокойно отозвался он, не прерывая своего занятия.
Алька растерялась. Только что хотела крикнуть ему что-нибудь обидное, но вдруг стало страшно — а что, если после этого он развернется и уйдет? Она прикусила губу. Что-то нужно было сказать.
Но нужные слова вырвались сами.
— Я ждала тебя, — пролепетала она, прижимая руки к груди.
— Зачем? — сюртук наконец отправился в шкаф, Мариус аккуратно прикрыл дверцу, затем взял приготовленный Амандой халат.
— Как это… зачем… — Алька, не отрываясь, смотрела на него.
Неужели их дневная размолвка настолько его задела? Или… все же Бертран уже донес?
Мариус устало вздохнул, сложил руки на груди и окинул ее тяжелым взглядом.
— Если ты ждала меня для того, чтобы возобновить наш спор по поводу судьбы Авельрона, но вынужден снова тебя огорчить. Он останется в башне.
— Я… — воздух застревал в горле, жег легкие, — нет, не за этим… Почему ты так? Я просто… ждала…
Руки бессильно упали вдоль тела. Вот теперь уже пустой взгляд Мариуса действительно причинял боль. Да и весь этот разговор, и его словно окаменевшее лицо… Внутри все ныло, противно, надоедливо, и как будто душа болела. А слез… не было.
— Почему ты так со мной? — прошептала она и обессиленно опустилась на край кровати.
— Мне не хочется с тобой ругаться, Алайна, — прозвучало сверху, — но мне нужно, чтоб ты меня понимала. Если я что-то делаю, то тому есть веские причины. И тут ведь… просто вопрос доверия. Зачем нам жениться, если ты мне не веришь? Зачем тебе жить с человеком, которому не доверяешь?
Она с трудом подняла взгляд. Теперь в груди все тряслось, судорожно сжималось, и глаза запекло. Зачем он говорит… так? Неужели она настолько виновата? И ведь… не так уж виновата.
— Мариус… — выдохнула едва слышно, — я…
И увидела протянутую руку.
— Пойдем ужинать, Аля.
Вложила дрожащие пальцы в его, с трудом поднялась на ноги и побрела вслед за мужчиной, который, как выяснилось, легко может причинить и боль.