— Ищу выход, — пробормотала, поморщившись: при столкновении я больно ударилась лбом о ключицу незнакомца. — Не подскажете, как выйти из этой гробницы?
Мужчина сдавленно хмыкнул. Кажется, он подавил в себе смех и окинул меня весёлым взглядом. Что-то смутно знакомое мелькнуло в этих ореховых глазах с густыми мохнатыми ресницами. И тут меня как током прошило:
— Орландо?!
Наверное, не стоило так орать, но сдержаться — себе во вред. Да и нервы у меня — как струны: натянуты до предела. Я бы его ни за что не узнала, если бы не глаза. Да и шутка ли: мы не виделись больше десяти лет.
Из пухлого херувимчика Орландо превратился в привлекательного молодого человека: высокий, стройный, густые волосы до плеч лежат красиво, ровной волной. Всё тот же подбородок античной лепки, чётко очерченные губы, прямой нос идеальной формы и мягкие скулы.
Одет дорого, но просто: красивый сюртук тёмно-серого цвета, тёмные брюки, сверкающие новизной хорошие туфли из мягкой кожи. Идеален, как картинка. Впрочем, он и в детстве останавливал взгляды и заставлял умиляться всех, в чьё поле зрения попадал.
Орландо не стал пыжиться — рассмеялся открыто, взял меня за руки, рассматривая внимательно и восхищённо. Затем, спохватившись, вспомнил о манерах и учтиво приложился губами к моей руке, чем смутил меня до жаркого румянца.
— Счастлив видеть тебя, Эренифация. И рад, что смогу помочь. Пойдём, я покажу тебе выход из, кхм, гробницы.
Я почувствовала, как жаркая волна накрыла меня с головой. О, Господи, лучше бы он сделал вид, что не слышал мой нелестный эпитет в адрес отчего дома.
Орландо ни о чём не спрашивал. Держал лишь меня за руку и бросал мимолётные взгляды. Мне хотелось провалиться сквозь все этажи особняка и, пройдя через центр земли, оказаться в другом месте.
Он проводил меня до входной двери и не остановился — вышел следом.
— Провожу тебя до ворот, чтобы ты не потерялась ещё где-нибудь, — пояснил, заметив мой вопросительный взгляд. И лишь у резной калитки поинтересовался: — И всё же: что ты делала в нашем доме?
Я не знала, что ему ответить. Попыталась сказать обтекаемо:
— Я приходила по делу.
Идеальные брови сошлись на переносице. Орландо даже когда хмурился, выглядел сногсшибательно.
— Какие у тебя могут быть дела с моим отцом? — спросил он неожиданно жёстко и глаза его похолодели, а губы сжались. Я бы отшатнулась — таким отчуждением от него потянуло, если бы не почувствовала за миг до этого его растерянность.
Мальчик вырос и научился прятаться в себя. Раньше он умел только молчать, когда не хотел говорить неправду. И выдавал себя каждым жестом или взглядом. Наверное, замахнись я сейчас, вряд ли бы он стоял покорно, принимая удары. Но проверять не хотелось. Да и руки распускать даже ради эксперимента — тоже.