В этот раз мы спускались вниз, скорее всего, в подвал. Но нижний этаж ничем не отличался от верхнего: всё та же безликость и одинаковость. Не за что глазу зацепиться.
Мы остановились у ничем неприметной двери. Тиммен медленно вынул из кармана ключ и, поковырявшись в замке, жестом пригласил меня войти.
Комната, где держали моего отца, внешне напоминала лабораторию, только поменьше размерами. Окон здесь не было, зато горел хороший ровный свет. Большой длинный стол завален деталями и частями каких-то механизмов. В дальнем углу — реторты и химикаты. Ближе к двери — удобный диван, на котором, вероятно, можно отдыхать.
Как только я переступила порог, ко мне кинулся отец.
— Как ты, Эренифация? — он обхватил моё лицо ладонями и тревожно вглядывался, словно боялся увидеть, что за день я превратилась в уродливую жабу.
— У меня всё хорошо. Ты как себя чувствуешь?
— Да что мне сделается? — сухо рассмеялся отец и, расслабившись, присел на диван. Я примостилась рядом. — Кормят хорошо, занять себя есть чем, — он обвёл рукой просторное помещение. — Мне главное, чтобы ты не пострадала.
Мозг мой не мог сложить два плюс два. Что-то не сходилось в моей голове, но понять что не так, сейчас была не в состоянии.
— Он спрашивал о каком-то изобретении, — тихо начала было я, но отец быстро приложил палец к моим губам, прекращая разговор.
Папа гладил меня по голове и смотрел с нежностью. Я давно его таким не видела. Обычно всегда занятой и отстранённый, и только сейчас — очень близкий и родной, как никогда.
— Ты не расстаёшься с моим подарком, — сказал отец и удовлетворённо погладил пальцем по толстой цепочке, на которой висели подаренные им часики-трансформеры. — Береги его. Я очень старался, чтобы тебе понравилось.
— Конечно же, я аккуратно с ними обращаюсь. Это ведь твой подарок, отец.
Странно, что он заговорил сейчас об этом, как будто больше не о чём поговорить. Жаль, что не хочет рассказать об изобретении. Но, возможно, это и впрямь не очень удачный разговор в этих стенах. Как бы это ни выглядело внешне, я понимала: для отца эта комната станет тюрьмой, пока я не принесу в зубах жадному дону Педро его семейные побрякушки.
— Всё будет хорошо, Рени, поверь мне. Когда тебя выпустят отсюда, передавай привет миссис Фредкин и попроси её испечь для тебя пирог. Пусть опробует новую скалку, что я ей недавно подарил. Домашние пироги — это всегда вкусно…
Бедный папа. Он снова ушёл в себя, смотрел рассеянно, углубившись в какие-то свои мысли. Я хотела сказать ему, что переверну землю, чтобы мы снова были вместе, но он не давал мне сказать ни слова.