«Быстрее найду наследницу — быстрее вернусь домой», — решил я и затрусил в сторону, где должна находиться дочь герида Дотвига.
Я бежал долго, до изнеможения. Лапы устали и от черного снега, пахшего какой-то дрянью, потрескались до крови. Но с каждым часом я чувствовал, что приближаюсь к ней. Однако когда под вечер почти добрался до наследницы, ощутил, что разыскиваемая особа удаляется от меня, причем настолько быстро, что если я буду бежать изо всех сил, не смогу догнать ее. Если бы я только мог принять свой истинный облик лига!
Всю ночь добирался до нового места назначения, уже не разбирая: иду через серый сугроб или по слякотной, грязной дороге. Просто шел вперед из упрямства. Но с наступлением утра наследница снова уехала. Я же настолько обессилел, что не мог сдвинуться с места. Только позже, отлежавшись на льду, я — викарт Тирс Нормер Рийский, потомственный аристократ, прежде величественный лиг, а ныне бездомный кот, с трудом добрался до ближайшего смрадного подвала, юркнул в него и заснул на теплой трубе.
Да, там отогрелся, однако теперь меня досаждали ненасытные блохи и голод.
«Какой позор», — изводился я, не представляя, что делать с вымаранной непонятным жиром шерстью.
Поздно вечером наследница герида вернулась домой. Ее приближение я почувствовал издалека и поспешил навстречу. Но по полупустой дороге шла не дева, а очень странная женщина в жуткой накидке, уродующей фигуру, мужских штанах и с двумя тяжелыми сумками.
«И это герида?!» — изумился. Но одновременно обрадовался, что нахожусь не в человеческом облике, потому что вот «это» соблазнять не хочу.
Наследница прошла мимо меня, фыркая и пытаясь сдуть с лица мешавшую ей прядь. Но задание Его Величества надо исполнять, поэтому я вздохнул и обреченно пошел следом.
«Как уговорить ее вернуться, если не могу сказать ни слова? Как соблазнять, если не человек, а жалкий кот? — роились мысли в голове. — Как только доберусь до старикашки Спаста — сверну его тощую шею».
У наследницы в этом мире дела тоже не ладились. Уставшая, она с трудом несла здешние странные сумки. А когда открывала нижнюю дверь, сильно нервничала.
Я чувствовал, что сегодня у нас обоих неудачный день, однако не ушел. И как только она сделала шаг в подъезд — бросился наперерез.
Она остановилась, удивленно захлопала ресницами, разглядывая меня. Наблюдая, как ее грустные глаза добреют, я воодушевился и жалобно обратился к ней:
— Ма-ау! — на что она мягко ответила:
— Пошли, Котофеич!
Ее голос показался мне приятным. И когда она улыбнулась — не такой уж и безобразной. А когда не стала выгонять из бедного, но чистого и теплого дома, я решил, что герида не так уж и плоха.