Тирс вел меня по коридору с высокими потолками. Роскошное убранство оперы, где в цене богатство и чванливость, давило. Еще и визгливые голоса певцов выводили из себя. Прима Олеана взяла высокую ноту, и у меня уши заложило от пронзительного визга. С каждым шагом голоса певцов звучали громче. Низкий — мужской и высокий — женский пытались перепеть друг друга. Нет, я долго это не вытерплю. Ну не привычная я к утонченному искусству.
Подошли к двери, мужчина в серой ливрее с желтой окантовкой открыл дверь, и мы вошли в ложу.
Располагаясь в красном кресле, я представила себя актрисой, снимающейся в историческом фильме. Обвела взглядом ряды в низу, сцену. Будто в 19 век попала, где аристократы вышли в свет, чтобы показать себя, посостязаться богатством наряда, пообщаться.
— А как вы меня представите? — спросила у Тирса.
— Так же, как представлял Мелии — лиерой Смирнерой. И еще раз прошу, ведите себя подобающе.
— Если считаете меня невоспитанной, зачем привезли сюда?
— Ваше появление в столице должны непременно заметить, — сухо ответил он. — Раскрывать все карты я не намерен.
— Значит, все идет по вашему плану? Замечательно, — я отвернулась и стала рассматривать нарядную сцену, на которой худощавая дама надрывно голосила.
— Обиделись?
— На что? Вы циничный человек, поступаете расчетливо. Или вы так хотите, чтобы я обиделась?
— Нет, — небрежно ответил Тирс.
— Тогда не будем досаждать друг другу, послушаем «восхитительный» голос примы, а потом так же мирно вернемся обратно. По возвращении я расскажу викартессе Эдалине, что ее мальчик был очень мил и заботлив.
Рыжий помолчал, потом растянул края губ в усмешке.
— А вы, Вера, тоже склонны к цинизму.
— А вы предпочли бы иметь дело с наивной глупышкой?
Он не успел ответить. Дверь приоткрылась, и в ложу просочилась очень упитанная мужская фигура.
— Тирс, представишь меня незнакомке? — незнакомец с большими синими глазами смотрел на меня и хлопал густыми ресницами. Он смущался, робел, и этим располагал.
— Нет, Леаф, — вдруг ответил викарт. — Иначе имя незнакомки перестанет быть тайной.
— Но по правилам хорошего тона… — возразил гость, однако рыжий перебил его:
— Светские правила на меня не действуют. Лучше скажи, где твои вторые глаза? Ты же пришел поближе рассмотреть мою спутницу?
— Да-да, — засмущался молодой человек. Тирс был мужчиной в самом расцвете сил, а гость — явно младше, скромнее и мягче, поэтому я, не робея, рассматривала его.
— Вера, это рафин Леаф Ридар Никарский.
— Очень приятно, — ответила я тихо, и от моего голоса Леаф почему-то покрылся густым румянцем, заметным даже в приглушенном освещении ложи.