— Едтит твою мать! — ошарашено выпалила я и начала съезжать с кресла.
— Вам нужно тренироваться более изящно падать в обмороки, — Тирс сидел напротив в кресле скаперта и бесцеремонно смотрел на меня.
— Покажете пример? Кстати, а почему вы тогда были котом?
Он поморщился.
— Называя меня котом, вы делаете то же самое, когда называете волка болонкой.
— Я всего лишь спрашиваю о том, что видела. Или вас следует называть маленьким львом? — не удержалась от колкости.
— Иногда лучше просто помолчать.
— Не буду!
— Вера, вы сами страдаете от своего характера. Простите, но я же видел, что вы в том мире одиноки. А ведь вам сколько?
— Простите, но при всех ваших достоинствах, не могу сказать, что и ваш выбор Мелии в невесты был верным. Это скорее от отчаяния.
— Вам нравится говорить гадости?
— Я всего лишь возвращаю те же эмоции, которые дарите мне вы. Это как отражение в зеркале. Если утром встанете, улыбнетесь и пожелаете хорошего дня, то получите то же самое в ответ. А если покажете кулак…
— Двинете кулаком? — улыбнулся он и пронзил на меня обволакивающим взглядом ловеласа.
— Я не торговка, чтобы размахивать кулаками, — я отвернулась.
— Тяжело привыкать к новому миру, но ваш дом здесь.
Я молчала.
— А еще я удивлен, но викартесса отнеслась к вам с радушием и от всего сердца.
— Она просто помогает вам.
— Нет. Она может быть вежливой, но холодной. И уж точно не берет непонравившихся особ за руки. Тем более, без перчаток.
— А викартесса тоже лиг?
— Этот дар передался мне по материнской линии.
— А от отцовской?
— Титул, состояние и счастливое детство.
— У меня тоже детство было счастливым, — я неожиданно прослезилась. — Я хочу домой.
Платка в сумочке, как у викартессы, у меня не было, и пришлось вытирать слезы тыльной стороной кисти.
— Ох, Вера, — Тирс протянул свой батистовый платок с едва уловимым ароматом хвои.
Я была благодарна, что он в очередной раз не вставил остроту, а просто ехал молча, задумчиво глядя в окно.
Глава 8.2
— Вы приехали! — обрадовала викартесса. — Как все прошло?
— Опера Вере понравилась, однако, к сожалению, мы не смогли дослушать ее до конца. Болтливый рафин Никарский самым наглым образом явился в ложу и начал задавать вопросы.
— О Вере?
— Конечно. Теперь во всех салонах только и будут судачить о некой лиере Вере — покорившей викарта Нормер Рийского и потеснившей Мелию.
— Это даже хорошо, — задумчиво ответила Эдалина. — Теперь, чего бы Мелия ни рассказывала, ее слова будут воспринимать как ревность и намеренное очернение соперницы.
Тирс кивнул.
— А ваша настоящая пассия не устроит скандал? — дернуло спросить меня. Понимаю, вопрос бестактный, но мне ревнивой Мелии хватило. Эдалина растерялась. А вот Тирс честно ответил: