— А, можно, я не пойду? — прошептала Вера, не поднимая глаз от тарелки.
— Даже не думай! — хором ответили мы. — Нельзя показывать слабость!
Вера всю трапезу хранила молчание, а когда остались наедине, спросила:
— Неужели Вирнестия готова принести вред Миритии?
— Не раздумывая, — ответил.
— А разве моя метка не является доказательством моего рождения?
И тогда я понял: предстоит серьезный разговор. Уже давно нужно было объясниться, но то одно наперекосяк, то другое. А теперь Вера сомневалась, и пришлось поведать ей больше, чем собирался рассказать изначально.
Вера слушала, верила, но не могла принять новости. Чем больше я рассказывал, тем больше испытывал сожаление, что на нее обрушилось все сразу. Но даже в этой ситуации она не теряла присутствия духа.
— И почему меня не похитил простой принц? — спросила с грустью. Даже сейчас она продолжала шутить.
— Я, между прочим, близкий родственник императора, — пытаясь приободрить ее, повернулся к ней профилем и принял царственную позу.
— Слабое утешение.
— Вижу, ваши аппетиты растут.
— Нет, просто я перечитала женских романов.
— Правда? Расскажешь парочку?
Что не отнять у Веры, так это чувство юмора и присутствие духа. Хоть в чем-то мне повезло. Может, женитьба на ней — не плохой вариант? Попадись истеричная особа, и все было бы гораздо, гораздо хуже.
Теперь я понял причину ее упрямого нрава. На нее сыпались одно испытание за другим, и будь она обычной лиерой — уже давно бы сдалась.
Однако мелкая месть Нестого — неприятная, досадливая и, к счастью, не губительная для нашего дела, для измученной слухами Веры показалась драмой. Когда я пришел к ней с газетой, она все поняла без слов. Ее руки задрожали. А затем слезы потекли по щекам.
— Вера, — я не знал, как утешить. Обнять? Сказать что-то ободряющее и лживое? Счел, что самое лучшее — сказать правду.
— Мы будем высоко держать голову и отвоюем, что наше по праву.
Она растерянно заморгала, и я пошутил:
— Мы же помолвлены. Потому наше. Или ты скупердяйка?
Она улыбнулась и сквозь слезы фыркнула:
— Еще какая!
— Вот так, да? — поднял руку и вытер ее слезы. Никогда не был сентиментальным, но к Вере сейчас испытывал сейчас непонятные чувства. Я бы сказал, что братские или дружеские, но разве в таких случаях интересуются женскими формами? Нет, все с ней не по-человечески.
— Вера, Вера, — покачал головой.
Я думал, что после нашего разговора, она поняла: ситуация отнюдь не безвыходная. Однако от обеда Вера отказалась, сославшись на головную боль. Отказалась и от закусок, поданных Гаредой. Викартесса переполошилась.