Но сердце шептало, что здесь нечто иное. Нечто более значительное…
Гул вертолета над головой вернул к теме пикета, и Фрэнки заложила за уши растрепанные волосы, натянула капюшон дождевика и снова подняла рупор.
В стороне топтались помятый, безучастный журналист и оператор, который все время матерился и говорил, что уволится, но больше в такой ураган снимать не пойдет.
Фрэнки снова открыла рот, чтобы скандировать, но ветер так резко рванул рупор у нее из рук, что тот улетел в сторону и вмазал по камере оператора.
— Что за туйня?! — заорал тот.
Хляби небесные разверзлись, и хлынул адский ливень. Две секунды назад было еще терпимо, а тут бац! — и как из ведра. Ветер хлестал по щекам так, что не видно, куда идти. Время обеденное, но стало темно, как вечером, и деревья рвались в Космос: казалось, еще мгновение — и выдернет с корнями.
Активисты-пикетчики тут же разбежались, спасаясь от стихии, а Фрэнки случайно ступила на канализационную решетку, и у нее застрял каблук сапога. Она же оделась вызывающе, в короткую шерстяную тунику, дождевик и сапоги на шпильках. Макияж — «я у мамы косметичку сперла». Но сейчас глаза заливало дождем, а саму Фрэнки шатало из стороны в сторону.
Из полицейской машины, которая уже полчаса была припаркована на противоположной стороне дороги, выскочил обеспокоенный блюститель порядка, махая руками, приказывая уйти; не видел, что ли, что каблук застрял?!
— Почему стоим?! Бегом под крышу! Или тебя в отделение забрать, чтобы в себя пришла?! — отчитал он, подбежав. Куртка на нем надувалась парусом.
Фрэнки еще раз дернула ногой, ухватившись за рукав полицейского, но каблук не поддавался.
— Дурында! — злился тот, а разглядев наконец корень проблемы, наклонился, чтобы потянуть за сапог. В этот момент Фрэнки тоже приложила усилие — и с маху въехала бедолаге носком освобожденного сапога прямо между ног. — С-с-су-ка-а!
О Господи! Фрэнки не знала, как помочь, куда кинуться, но потом ее шарахнуло молнией воспоминания: задание! Оскорбить полицейского!
Обомлев от собственной гнусности, Фрэнки гаркнула что было сил в легких:
— Мудак!
— Че-го-о?! — тот даже выпрямился и перестал материться. Наверное, если бы погода была получше, то Франсуазу упекли бы за оскорбление представителя закона, но в эту самую минуту налетел вихрь, и зона видимости сузилась до сантиметров, ибо больно было открыть глаза. — Да ну тебя, бешеная!
И полицейский исчез, бросив Фрэнки одну. А ее сапог хоп! — и снова ткнулся каблуком в решетку, застряв на этот раз надежно, без шансов. Фрэнки сосредоточенно занялась вытаскиванием проклятого каблука, пока не ощутила, как над головой, едва-едва тронув макушку, пролетело нечто огромное, вроде билборда. Сдохнуть можно, трындец! В панике пришлось расстегнуть замок на сапоге и стащить обувку с ноги. Лучше быть босой, чем остаться без головы. Чтобы не хромать, Фрэнки сбросила и второй, и пошла напролом против ветра в тонких носках. Таксист давно уехал, вызвать нового вряд ли получится. Байк тоже остался запаркованным в «Константе»: в такую непогодь только дурак на мотоцикл сядет.