Все-таки придется брать осторожностью, а не наглостью: последняя довела до визга неподготовленную юную деву. «Как по минному полю иду», — подумал Егерь. Он сделал еще шаг, еще, пока не обнял Фрэнки за плечи — медленно, едва касаясь, чтобы дать почувствовать себя рядом. Она дрожала, у нее действительно начиналась истерика. Влажные волосы разметались по спине, передние пряди подсохли и забавно вились у висков. Она замотала головой, будто отказывалась принимать очевидное поражение.
— Что ты сделал со мной? — в отчаянии прошептала она.
— То же, что ты сделала со мной, — спокойно ответил он и, обхватив ладонями ее лицо, поцеловал, властно, не давая шанса возразить, проникая языком ей в рот и заводясь сильнее от ее глухого стона. Нежная кожа, как бархат, теплые губы и этот непонятный надрыв, будто Фрэнки предает весь мир.
— Я не собираюсь жениться, и она об этом знает, — отстранившись, сказал он, и девушка всхлипнула, прильнула к нему, обнимая за шею, и ответила на поцелуй с такой страстью, что они утонули оба, как будто в пропасть сорвались. Наконец-то…
Она сама не поняла, в какой момент дошла до точки кипения и вспылила. Раньше с Франсуазой не случалось таких вспышек-истерик, когда перехватывает дыхание и темнеет в глазах. От кончиков пальцев вверх до самой макушки поднялась волна паники, и Фрэнки устроила скандал. Она не могла остановиться, но с каждым криком становилось легче, как будто накопленный за жизнь протест выплеснулся наружу.
Правда, сущность билась внутри, как птица в клетке, теряя перья, но все равно не приближаясь к свободе. И хотелось кричать громче, а лучше разбить что-нибудь! Злая энергия выходила волнами, истощая; стоило успокоиться, как силы покинули, и Фрэнки оказалась беспомощной перед Егерем, неспособная противостоять ему и дальше. Как легко было ненавидеть на расстоянии, и как это невозможно, когда он рядом. Его серый взгляд, полный понимания, и мимолетная улыбка, мягкая, согревающая душу. Чистое безумие, и не сдержать стон.
— Что ты сделал со мной?
— То же, что ты сделала со мной.
Снова чувствовать его губы, задыхаться от эмоций — как это правильно, но так трудно перейти черту и отдаться наслаждению, зная, что для него это лишь очередное завоевание, причем легкое. Глупая малышка Фрэнки. Быть для него никем и никем остаться, когда он уйдет к той, другой, которая имеет на него право.
— Я не собираюсь на ней жениться, и она об этом знает, — его шепот был срывающимся, а слова такими нужными… И Фрэнки сдалась.
Максим огладил ее обнаженные ягодицы под футболкой и с силой сжал, притягивая к себе, давая почувствовать свое возбуждение. Он задрал ткань вверх, обнажая Фрэнки, очертил большим пальцем сосок, а затем втянул его в рот, заставляя ее прогнуться, откинуть назад голову и глухо застонать. Он провел языком вдоль ложбинки, по ключице, поцеловал и ласково укусил за плечо. От этого простого движения судорогой свело горло, а мышцы живота напряглись от жара, колючим потоком поднявшегося от ступней вверх по телу.