Фрэнки осторожно тронула кончиками пальцев его спину, а затем уже увереннее прижалась ладонями, ощущая, как перекатываются мышцы. Это, наверное, сон. Как может она стоять без стеснения почти обнаженной здесь, в чужом доме, и сходить с ума от страсти к Егерю? Разве бывает вот так, сразу, без раздумий, когда больно не касаться его? Словно дурманом опоенная: раз вдохнула и перестала соображать. Она запустила пальцы в волосы Максима на затылке и посмотрела ему в глаза, умоляя о том, что не смела высказать.
Максим подхватил ее на руки и, пройдя через комнату, уложил на спину, на широкий диван, заставляя Фрэнки раздвинуть ноги, целуя и покусывая кожу от колена вверх.
— Я… подожди, я не…
Попытка объяснить, что не врала о невинности, провалилась, потому что Максим вытянулся над Фрэнки и, просунув руки под спину, резко передвинул ее выше. У дивана не было подлокотников, и голова Фрэнки свесилась бы вниз, если бы она не ухватилась рукой за край дивана и не напряглась, удерживая равновесие и с безумным наслаждением наблюдая за действиями Максима. А он устроил одну ее ступню на спинке дивана, а вторую согнул в колене и провел языком от щиколотки вверх, и забросил себе на плечо. Дыхание резко перешло в хриплый, грудной стон, когда Максим, раздвинув двумя пальцами нежные складки, лизнул клитор и придвинулся еще ближе. Он постучал кончиком языка по чувствительной точке и подул, а затем снова лизнул, уже сильнее, грубее.
— Положи ладони на груди, — донесся приказ.
— Я упаду…
— Я удержу, просто слушайся меня.
Она с болезненной жаждой выгнулась в пояснице и расслабила шею, откидывая голову, так что волосы разметались по полу покрывалом. Фрэнки подтянула выше майку и обхватила ладонями свои полные груди, закусив губу. Максим вошел в нее пальцем, растягивая стенки, продолжая ритмичные движения языком. Фрэнки напрягла мышцы живота изо всех сил и ощутила, как первая волна прошла по телу, бросив в чувственный туман, до темноты в глазах, а затем она громко закричала, содрогаясь в экстазе, до боли выгибая поясницу, чтобы не сорваться в бездну. Но сорвалась, улетела, забыв о том, кто и где.
Она не сразу пришла в себя. Во рту пересохло, а подняться не было сил. Максим целовал ее живот, обрисовывая языком пупок, а затем взял ее руку и просунул себе под резинку штанов, положил ее пальцы на свой твердый член, сжал их, и Фрэнки неуверенно провела ладонью вверх-вниз, знакомясь с длиной. Максим застонал и медленно задвигал бедрами.
— Постой… я не могу, — слабо запротестовала Фрэнки. — Нет, не надо, я… мне нельзя.