Вернее, чувствовать без последствий. Как только Пьюк возьмёт корону Коннахта, убьёт Сина и объединит миры, то рискнёт использовать ножницы на Безразличии.
— Клянусь, — сказала она совершенно серьёзно, — я не смогу заставить тебя ничего почувствовать.
«Ты уже смогла». Вызвала эмоций больше, чем кто-либо другой.
«Так же необходима для моих целей, как и опасна…» В один прекрасный день ему будет лучше её убить.
Вот! Вот это представляло опасность для его льда.
Не подозревая о его мыслях, она пододвинулась ближе к нему, напоминая котёнка, ищущего тепла. Как же он хотел протянуть руку, запустить в её волосы, проследить костяшки пальцев вдоль её челюсти и погреться в её мягкости.
«Погреться? Я? Не поддавайся её очарованию».
— Ты сможешь. И сделаешь, — сказал он, встревоженный хриплостью своего тона. Пьюк должен без проблем оставаться в стороне.
Время для лжи.
— Мне сказали, будто твоя ситуация настолько плачевна, что даже мне не будет безразлично. И мне так хочется заботиться…
Представительницам слабого пола нравились плохие парни — вернее, представление о них — которые таяли только для одной особенной женщины. «Разве ты не понимаешь, девочка? Ты единственная, у кого есть сила спасти меня…»
— Кто тебе такое сказал? — спросила она. Её взор смотрел вдаль, как будто её мысли блуждали даже когда она говорила. — И почему ты хочешь заботиться? Поверь мне и позаботься о ком-то более нуждающемся. — Она прикусила нижнюю губу. — Позаботься… о ком угодно.
Он сделал вид, что размышляет, и вздохнул.
— Даже не собираюсь. — Хотя казалось, что она снова потерялась в своих мыслях, он добавил. — Оракулы в моей реальности рассказали мне о тебе. И я хочу заботиться, потому что это мое право.
Слова непроизвольно сорвались с губ, более правдивые и жёсткие. Забота без наказания является правом каждого, как человека, так и бессмертного.
Если она услышала последнюю часть его высказываний, то не подала виду.
— Ты хоть когда-нибудь чувствуешь? — спросила она с чем-то похожим на зависть, что сбивало с толку.
— Только очень редко, а потом… — он поджал свои губы. Не было никаких веских причин рассказывать ей о слабости, которую демон распространяет, и всех причинах держать информацию в секрете. Знание было силой, и Пьюк никогда бы добровольно не предоставил кому-то ещё над ним власть.
— Везунчик, — пробормотала Джиллиан. Она завидовала ему. Какое странное создание.
Опять же, она не знала цену апатичного существования. Как она могла бы потерять любовь к близким и друзьям, очаг и дом. Как её любимая еда стала бы безвкусной. Как жизнь стала бы выживанием. Как любимые увлечения перестали приносить радость. А секс оставлял пустоту и депрессию.