Она хотела подойти ближе и поцеловать его.
Она хотела взять за руки человека, которым он стал, мальчика, которым он когда-то был.
Она хотела поцеловать его с каждой частичкой любви, которую чувствовала к нему.
Она не хотела, чтобы он решил, что она жалеет его, но все равно хотела подойти к нему и заключить в объятия. Она хотела протянуть руку и утешить маленького мальчика, который, должно быть, был так напуган, который потерял настолько важную для него девочку. Она хотела сказать ему, что все будет хорошо, что он найдет нового человека, которого полюбит, что он проживет долгую, счастливую жизнь. Но она не могла сделать этого. Как она могла сказать ему, что он полюбит кого-то еще? Она хотела быть той, кого он будет любить. Но она бы не произнесла это вслух. Вместо этого, она справилась с собой. Она пересекла комнату, и внезапно казалось, словно он был во многих милях от нее, и каждый ее шаг обладал большим значением, кроме самого очевидного. Итан стоял неподвижно, словно оценивая ее мотивы. Его карие глаза безотрывно смотрели в ее, единственным движением была лишь ритмично сжимающаяся челюсть.
Она остановилась, оказавшись прямо перед ним, достаточно близко, чтобы наклониться вперед и дотянуться до него губами. Она знала лишь, что хочет быть рядом с ним. Она отклонила назад голову и посмотрела на него. Затем она положила руку ему на сердце, ощущая его уверенный ритм, видя уязвимость на его прекрасном лице, пока он неподвижно наблюдал за ней.
— Мне не нужна твоя жалость.
Она улыбнулась.
— Ты и не получишь моей жалости. Ты заслуживаешь моего восхищения, Итан, — прошептала она и поцеловала выемку на его горле.
Итан посмотрел на женщину в его руках. Она убивала его. Он только что пережил момент катарсиса, в течение которого по-настоящему открылся ей. Ей как-то удалось пробиться через все его щиты, все возведенные стены и добраться до его сути. Она теперь все знала, ну, почти все. Если бы она узнала, кто действительно стоит за покупкой ее бесценного приюта, она ушла бы, не оборачиваясь назад, вероятно, пнув его напоследок.
— Элли... — она прикоснулась к его лицу в жесте, похожем на сострадание. Обычно он ненавидел сострадание, потому что оно шло рука об руку с жалостью. Но ее сострадание было другим. Ее глаза были мягкими и сияющими. Ее руки были на нем, и она смотрела на него так, словно знала каким мужчиной он был в действительности, и хотела его, несмотря на все это.
Он остановил ее, накрыв ее руку своей. Это было ошибкой, потому что она посмотрела на него своими наполненными решимостью голубыми глазами. Ее кожа была нежной под его рукой, и он забывал обо всем, когда она так близко к нему. Он позже найдет способ все исправить.