— Не больше пятнадцати минут, Иван.
Дверь захлопнулась, а я вскочила на кровати как ужаленная. Он сказал «Иван»? Еще один? Но голос…
— Почему ты так смотришь?
Он? Неужели это он? Но как?
— Я ничего не вижу без очков… Это действительно ты?
В два шага он оказался рядом и присел на край постели. Такой незнакомый и странный с короткой стрижкой и бородой на обветренном, дочерна загорелом лице.
— Теперь ты глядишь еще страннее. Почему, Машуня? Что не так?
— Ты умер.
— Нет, — удивленно улыбнулся, склонив голову на бок. — На, ущипни.
Я поглядела на его руку, которую он протянул мне, и затрясла головой.
— Я видела, как тебя убили! Мне показали запись.
— Черт, Машка, ты не должна была ее видеть!
— Так это была?..
— Краска, милая моя, только красная краска.
— Но зачем?
Иван мотнул головой, и сначала я подумала, что это будет все, что я услышу в ответ, но потом он все-таки заговорил:
— Думали, что так обезопасим тебя. Думали, если будут считать меня мертвым, тебя оставят в покое, а тем временем удастся обезвредить…
Замолчал, пожевал губами и поник. Понятно.
— Я не узнала тебя там, у Аслана, — мне пришлось откашляться, чтобы продолжить. — Очки…
Он перебил.
— Я сам себя не узнавал тогда. Особенно после того, как увидел, что это сволочь сделала с тобой.
Он внезапно качнулся вперед и уткнулся лицом мне в руки, сцепленные на коленях.
— Машка, ведь мы все это время были рядом, но выжидали, чтобы действовать наверняка. Я был совершенно уверен, что физически ни тебе, ни тем более Васе ничего не грозит. Только когда началась стрельба, а потом постовой заметил Василька…
Он говорил, и его колючая короткая бородка щекотала мне пальцы. Я невольно отдернула руки, и он тоже отстранился, взглянув на меня, как побитая собака. В душе было шевельнулась жалость, но я задавила ее — сколько мучилась я, считая его мертвым, в то время как он играл в свои дурацкие шпионские игры!
— Как получилось, что нас нашли так быстро?
— Это убежище Аслана Уциева было известно и раньше, а после того как были похищены вы, за ним и за другими «лежками» следили.
— Понятно. Но ты… — какой смысл спрашивать, как он оказался «на передовой»? Все равно не ответит толком. Это было совершенно ясно. — Кстати, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся. — Ну почему ты опять так смотришь?
— Я не узнаю и наверно боюсь тебя. Ты другой, Иван. Или уже не Иван? Ты ведь вспомнил, как тебя зовут на самом деле?
Сказала и затаила дыхание, как последняя дурочка надеясь, хотя и не совсем понимая на что. Он же усмехнулся своей чудесной чуть кривоватой улыбкой и покачал головой.