Яблонский уходит и через полчаса возвращается в сопровождении Ирины Михайловны Прохоровой. Она — наш лучший гример. Лауреат множества премий и призов. И она же, по мнению Егора — наше слабое звено.
— Проболтается.
— Не проболтается. Голову даю. Мы с ней не то что пуд, кубокилометр соли сожрали. Я в нее, как в себя верю.
— Проблема. Я-то в тебя совсем не верю.
Встреваю:
— А вот и не подеретесь.
Смотрят на меня с одинаковым выражением на лице. И на этот раз «то лицо» выражает нечто вроде такого: женщина, чего ты лезешь в наши высокие мужские отношения? Смеюсь. Напеваю:
— Сидит милый на крыльце…
Яблонский оживляется:
— Повторяешься!
Киваю. Ладно же!
— Полюбила музыканта
За Чайковского таланты.
Оказался, вот те раз,
Онанист и педераст.
— Это наезд?
— Отнюдь.
Хмурится картинно, потом не выдерживает и хохочет. Я смеюсь в ответ. Егор меряет нас суровым взглядом. Пожалуй впервые пронзившее меня воспоминание об отце окрашено не горечью и болью, а смехом и светлой печалью. Думаю, отец хотел бы, чтобы я думала о нем именно так… Что же до Ивана… Мне все меньше верится в то, что Иконников хотел звонить ему именно как человеку, который поставляет ему наркотики. Это, наверно, глупо и очень по-женски, но вот гляжу на него и не верю, что этот веселый, умный и тонко чувствующий человек — наркоторговец.
Это странно, но именно после частушек вопрос с привлечением в нашу авантюру матерой гримерши Ирины Михайловны оказывается решен. Она выгоняет мужиков из моего номера и как пчелка трудится над моей внешностью битых два часа. Пока трудится не умолкает ни на минуточку.
— А этот, блондинчик, твой муж да?.. Бывший? Ну и правильно. Такие сладкие да гладкие красавчики — не по мне. Мужик должен быть мужиком… Мужик говоришь? Ну не зна-а-аю… А чего разошлись?.. Характерами не сошлись, значит… Что, слишком маленький оказался характер-то? Или повернут не в ту сторону?.. Ой да чего непонятного-то? Не педик он случаем? А то больно сладкий да гладкий… Не педик? Тогда дура ты. Надо было держать… Держишь? Ну и дура. Ты лучше Ваньку из рук не выпускай. У меня за него прям сердце болит. Одни шалавы вокруг. Одни шалавы. Развел, понимаешь. А он мужик-то хороший. Только недолюбленный… Какие сисечки у тебя. Маленькие, а сосочки торчком. Мужики такие любят. Молодец, что силикон вставлять не стала. А то таких силиконовых дур развелось… Слушай, а я вот все думаю, чего за несправедливость-то? Мы им и сиськи силиконовые, и жопы, и губищи, а они? Что-то я не слышала, чтобы хоть один себе ради нас член сликоном накачал… Работать не будет? Так у половины и так не работает, а гонору — вот те нате, хрен в томате!