* * *
Я выхожу из дома за полтора часа до начала рабочей смены.
Это может показаться забавным, но у меня действительно есть работа. Скажи мне кто-нибудь об этом года три назад — и я бы вырвал наглецу язык. Но факты остаются фактами: теперь все васпы — добропорядочные и законопослушные граждане. Правда, в отличие от прочих, являющихся людьми, в наших документах стоит дополнительный желтый штамп — разрешение жить и трудиться в обществе. Это — билет в новую, мирную жизнь. Но также и напоминание, что за малейшую провинность меня ожидает смертный приговор без суда и следствия. Бешеную собаку надо держать в наморднике, не так ли?
Весна в этом году слишком ранняя: снег сошел в конце марта, а столбик термометра уже к полудню достигает достаточно высокой отметки. Не слишком комфортно для меня: за двадцать с лишним лет можно отвыкнуть от тепла и света. Но утром еще стоят заморозки, поэтому свой путь от дома до работы я расцениваю, как утреннюю пробежку.
Не сказать, что я такой большой любитель пеших прогулок или противник общественного транспорта. Отнюдь. Просто последний раз, когда я пробовал проехать в автобусе, добрая половина пассажиров инстинктивно оказалась в противоположном от меня конце салона. А мамашам пришлось успокаивать плачущих детей. Помню, какая-то смелая девчонка дернула маму за ухо и, тыкая в меня пальцем, громким шепотом спросила: "Этот дядя — Бабай, да?"
Радует, что даже в стремительно меняющемся мире некоторые вещи остаются неизменными.
Я привычно срезаю путь через сквер с маленьким и аккуратным фонтаном. Вечером здесь собираются молодые парочки, но утром — ни души. Если остановиться здесь на несколько минут и закрыть глаза, то может показаться, что это не пресная вода журчит, перекатываясь по гранитным плитам, а шумит прибой. Тогда земля под ногами становится зыбкой, как корабельная палуба. И глубоко-глубоко, там, где цвет воды становится синее и насыщеннее, медленно проплывают тени морских гигантов — китов.
Я видел их только на картинках в книге. Для меня они — существа из народных мифов, вроде тех, о которых пишет Торий. Но некоторые мифы становятся реальностью. Я знаю, о чем говорю: долгое время я сам был мифом.
Я слышу шаги — слишком тяжелые, чтобы принадлежать человеку. Оборачиваюсь.
Бывший комендант северного приграничного Улья останавливается на расстоянии трех шагов и сдержанно желает мне доброго утра.
— И тебе, Расс, — отвечаю я.
Мы не пожимаем друг другу руки: не принято.
Вижу, как его лицо кривится и подергивается — огромными усилиями ему приходится сдерживать внутреннее волнение. Серповидный шрам наискось пересекает его лицо и губы, отчего кажется, что Расс криво усмехается. "Поцелуй Королевы" — так он всегда называл свой изъян и когда-то очень чванился им. Но теперь Королева Дара — наша мать и богиня — мертва. И мы осиротели. И радость от первых успехов сменилась депрессией и сомнением.