– Заговор нужно скрепить поцелуем...
Да! Да, он готов скрепить любой заговор, пусть он даже будет на его смерть, лишь бы получить заветный поцелуй. Графиня таинственно улыбалась, подходя всё ближе. Её ладони легли на его напряжённые плечи, погладили шею, зарылись в волосы. Она заставил его наклонить голову, чтобы припасть к горячей груди. Хидежи задрожал, пробуя вкус её кожи. Это было что-то невообразимо прекрасное и порочное. Её стон сорвал путы с его тела, и он обхватил губами тугую вершинку, прикусил и с силой всосал. Рукой он сжал другой сосок, слегка его покрутил, рождая ещё один стон в груди графини. Вкус её нежной кожи помутил рассудок. Давление в основании члена заставляло забыть обо всём, кроме потребности в ней. Почти с болью он оторвался от её груди и жадно прижался к губам, вторгаясь языком на запретную для него территорию. Её горячий нежный язык тут же ответил манящим движением, завлекая его всё глубже...
Громыхнул гром, весь замок сотрясся. Хидежи проснулся и резко сел в постели. Его тело было покрыто потом, а сердце стучало, как бешеное. Она пробралась даже в его сны, туда, где раньше царили лишь холод и тьма. Ему никогда ничего не снилось. Но теперь... Теперь она была и там. А это означало, что он пропал. Оставалось лишь признать такое очевидное, но желанное поражение...
* * *
Она была похожа на сломанную куклу. На марионетку, которую выбросил хозяин, потому что она больше не была новой и красивой. Её маленькое платье истёрлось и испачкалось, волосы выцвели, краска облупилась с некогда розовых губ, на деревянном теле – царапины. Когда-то эта кукла была ярким пятном на каждом ярмарочном выступлении. Ведомая длинными тонкими нитями, она пела и плясала под звон монет, завлекая зевак, пока ловкие руки воришек обчищали их карманы. Эта кукла путешествовала по бумажным декорациям маленькой сцены, и весь мир был для неё открыт.
Но шло время. В моду входили новые сюжеты, и появлялись новые героини. Кукла больше не была интересна зрителям. Её выбросили. Нет, не насовсем – в тяжёлый сундук, к другим куклам и старым вещам. Вдруг пригодится. И никому не было дела до её мыслей и чувств. Никто даже помыслить не мог, что у неё тоже есть душа, что одолевают её страхи, и загораются в ней мечты. Брошенная и ненужная, лежала она на самом дне сундука, иногда согреваемая тёплыми солнечными лучами, когда кто-нибудь откидывал крышку. За пару мгновений её деревянное тело согревалось, и кажется, кукла научилась радоваться даже этому – крупицам света и тепла. Но сундук открывали всё реже, а потом и вовсе потеряли. Какой-то крестьянин, обрадованный находкой, привёз сундук к себе в хижину. Он выбросил всё содержимое, сочтя его ненужным. Так кукла оказалась в дырявой рыбацкой лодке, ненужная, как мусор. Она лежала на прогнивших досках, холодные воды омывали её деревянное тело, острые ракушки оставляли на нём царапины, а мелкие песчинки выбеливали. Ветра, грозы, холод – всё прошла кукла, всё выдержала, но за ней никто так и не пришёл...