- Конечно, это странно, - продолжал Черников, прихлебывая кофе. – Ладно, я понимаю, когда червей подселяют ко мне и Марго. Мы маги. А ты – человек. Неужели тот, кто способен на такую серьезную работу, не может отличить мага от человека?
- А это серьезная работа? – поинтересовалась Люда. Черников кивнул с чрезвычайно серьезным видом.
- Конечно. Тут нужен как минимум ведьмак или ведьма первого посвящения. А лучше знающий маг.
- Тогда Таня точно не при чем, - сказала Люда. – Она ведь человек. Как и я.
Черников вздохнул.
- Ты говоришь об этом так, словно извиняешься. Знаешь, а я бы хотел снова стать обычным человеком, - он мечтательно улыбнулся, и Люда заметила, как на бледных щеках пробивается румянец. – Я ведь когда-то был профессиональным танцором. Вел бы сейчас занятия у детей, судил соревнования и знать не знал бы ни о какой магии.
Люда удивилась. Насколько она успела понять, все маги искренне ценили свои способности и вряд ли согласились бы расстаться с ними по доброй воле. Магия была, прежде всего, возможностью подняться над жизнью, быть не марионеткой, а кукловодом. Вряд ли бы тот же Эльдар захотел утратить способности и вести обычную жизнь преподавателя, или кем он там раньше работал… Должно быть, Черников правильно оценил выражение ее лица, потому что решил объяснить:
- Магия меня изуродовала. Поверь на слово, я когда-то был совсем другим человеком. А стал убийцей – пусть меня использовали, но все-таки… Когда становишься магом, то теряешь право выбора. Получаешь силы, которые приходится использовать, хочешь ты того или нет. Так что не жалей о том, что ты человек. Я бы все за это отдал.
Почему-то Люде стало жаль его – она и сама не могла сказать, откуда взялось это внезапное и очень искреннее сочувствие. Ведь не станешь сопереживать владельцу «Бентли», который снова мечтает кататься на убитом «Москвиче»… Впрочем, от этих размышлений Люду отвлекла тонкая золотистая нить, проплывшая над головой Черникова – устало проводив ее взглядом, Люда сказала:
- Кажется, у меня галлюцинации из-за этого червя. Паутинки в воздухе вижу.
Она как-то вдруг поняла, что именно здесь и сейчас в этом можно признаться. К ее искреннему ужасу Черников молниеносным движением подхватил почти уплывшую нитку и протянул Люде.
- Что тут? – спросил он со странной надеждой, и Люда вдруг заметила, что у него нервно дергается нижнее веко.
Ей показалось, что она поскользнулась и падает – и то мгновение, когда все в душе томительно замирает, чтобы разлететься на осколки при ударе, растянулось в вечность.