— Матушка, выслушайте меня, — горячо взмолился принц. В сторону Тобби он не смотрел — должно быть, министр тоже пугал его. — Я не знаю, что случилось. Я никогда не видел эту девчонку, но почему-то отправил к ней своего адъютанта, чтоб пригласить на танцы. Я понятия не имею, почему повел ее на балкон, почему столкнул. Все словно в тумане. Меня будто заперли в стеклянной клетке и все сделали моими руками.
Брюн с трудом сдержала крик ужаса. Все было именно так, как с ней во время опытов Эрика. Но эксперимент не завершен, он застрял на середине, а Эрик ранен и лежит в больнице. Неужели у Тобби есть еще один ученый, который создал артефакт для управления сознанием раньше Эрика?
— Надо вызвать хороших медикусов, ваше величество, — с искренним сочувствием произнес Тобби. — Я, конечно, не специалист в сфере душевных недугов, но тут картина ясна.
Аврения опустила руку и посмотрела на Тобби так, что впору было срываться с места и бежать, не захватив пожиток.
— Ты хочешь сказать, что… — начала было она и осеклась. Не было больше государыни великой державы — была лишь мать, раздавленная своим горем.
— Ваше величество, — мягко промолвил Тобби. — Это симптомы воспаления мозговой оболочки. Помутнение разума, действия, которые не осознаются. Его высочеству Патрису нужно наблюдение лучших медикусов страны.
Аврения тяжело вздохнула и не ответила. Брюн понимала ее: трудно признать, что твой сын сошел с ума. Невозможно.
Вот только Патрис не был безумен. Его использовали, и что-то подсказывало Брюн, что это только начало, и принцу отведена своя роль в этой интриге. Как и ей с Эриком.
И бог весть, чем все это закончится.
— Завтра я приглашу академика Никоша, — проговорила Аврения, и страдающая мать, которая показалась в ней на какой-то миг, исчезла без следа. В кресле сидела государыня, и она умела принимать правильные и тяжелые решения. — Пусть осмотрит тебя и все решит.
— Он законопатит меня в Бедлам, — голос принца дрогнул. Тобби тотчас же откликнулся:
— Ни в коем случае, ваше высочество. Думаю, все можно будет решить иными методами.
Аврения одарила министра сердитым взглядом и медленно поднялась из кресла. Патрис тотчас же бросился к ней, и Брюн в очередной раз подумала, что он похож на ребенка, который торопится спрятаться за мамой от всех бед.
— Всего хорошего, Дерек, — вздохнула государыня и тяжелым усталым шагом двинулась к дверям. Теперь это снова была женщина, глубоко несчастная, сраженная своим горем. Брюн захотелось сесть и сказать ей, что все подстроено, что принц стал жертвой, а не убийцей.