— Мне обязательно спать с вами? — спросила она. — Другой комнаты нет?
Эрик устало завел глаза к потолку, словно его невыносимо раздражала необходимость быть джентльменом.
— Вы мой инструмент, Брюн, — повторил он. — И должны быть рядом. Места нам хватит, не переживайте.
К искреннему удивлению Эрика, девчонка заснула очень быстро. Легла, повернувшись к нему спиной, повозилась несколько минут, укладываясь поудобнее, и вскоре ее дыхание стало спокойным и ровным. Должно быть, сказалась усталость и шок.
Возможно, следовало отложить проверку до завтра. Но Эрик настолько спешил подтвердить свою теорию, что просто не мог ждать. Его буквально разрывало на части от нетерпения.
Что ж, все оказалось именно так, как он и предположил на среднем этапе эксперимента. Физиологическая девственность в сочетании с особенностями благородного происхождения и фармакологией — еда была с сюрпризом! — повышала восприимчивость на несколько порядков, позволяя обходить инстинкт самосохранения и моральные установки. Эрик невольно улыбнулся, вспомнив, как Брюн дрожала от нарастающего желания в его объятиях, направляя его руку к самому центру удовольствия. Девушка на выданье из благородной семьи, которая по праву рождения скромна, целомудренна и даже вообразить не может, что именно происходит между мужчиной и женщиной.
Та часть хаомийской артефакторики, которая работала на принципах гипноза, говорила прямо: даже под гипнозом человека нельзя заставить делать то, что он считает недопустимым. Эрик вспомнил одну из демонстрационных лекций: профессор Хольт вводил пациента в транс и давал команду ударить ассистента ножом. Разумеется, у пациента начиналась истерика, как только нож вкладывали в его руку. А вот ножом из плотной бумаги он орудовал вполне охотно… Эрик смотрел и думал, что бы случилось, если бы для демонстрации возможностей гипнотической артефакторики избрали бы не скромного клерка, а какого-нибудь бродягу из предместий. Пожалуй, ни ассистенту, ни профессору не поздоровилось бы.
Брюн всхлипнула во сне. Разумеется, в ее положении мало приятного. Сам факт того, что родной отец проиграл тебя в карты, может надолго вывести из равновесия — что уж говорить об экспериментах. Эрик подумал, что все-таки надо было подождать хотя бы до завтра: для работы с артефактами необходимо нормальное душевное состояние у всех участников.
А папаша Шульц обязательно разорится, это было ясно, как день. Раз уж его страсть дошла до того, что он ставит на карту собственных детей, понятно, что неминуемый конец близок. «И это меня считают сволочью, — устало подумал Эрик. — Сволочью без принципов и моральных правил».