— Сколько тебе лет? — внезапно протянул я, одергивая руку на пол пути. Внутри разгоралась горечь и тоска.
— Почти двадцать три, — чавкая, словно малый ребенок, пропыхтела та с набитым ртом. Кристина резко замерла и повернулась ко мне. — А что? Вымазалась, да?… Черт!
— Нет, — качнув головой, я отодвинул подальше полупустые бутылки и подсел ближе, притягивая к себе девушку за талию. Так любоваться с пригорки ночным городом было намного приятнее. — Мне тридцать семь, Кристина.
Замерев, я неожиданно для себя перестал дышать, пытаясь почувствовать телом хоть малейшие изменения в ее настрое: дрожь, одеревенение, нервозное поерзывание… Но ничего этого не было. Сложив руки рыбкой, та умостилась у меня на груди, сонно протянув:
— И что?..
— Четырнадцать лет разницы, — с ужасом протянул я, цифра и вправду шокировала. — Это возраст осознанного ребенка.
— Ну?.. — словно заезженную пластинку повторила Кристина.
— Я слишком старый для тебя. Когда тебе будет тридцать, мне будет сорок четыре. А когда тебе будет пятьдесят, мне… — девушка резко закрыла мой рот свой ладошкой, приподнявшись на локтях и непонимающе заглядывая в глаза.
— Человек живет сегодняшним днем, потому что, по факту, завтра никогда не наступит. — она изобразила свободной рукой какой-то неопределенный жест, словно пытаясь собраться с мыслями и нервно прикусила губу до покраснения. Прошло пол минуты, когда девушка глубокомысленно изрекла:
— Я всю жизнь жила так, будто мне отведено тысяча лет и все успею… Но это не так, понимаешь? И существовать с парнем, который мой ровесник, но свершено не любимый и чужой человек — не хочу. Мне хорошо с тобой и плевать на возраст.
— Тебе будет скучно со мной, — протянул я, бестолково пытаясь оторвать взгляд от бездонных глаз. Это как наркотик, но только сильнее. Нечто притягивает тебя к человеку со сверхчеловеческой силой, и поделать с этим ничего не можешь. Да я и не хотел.
— Вряд ли, — без капли сомнений заявила та.
— И ты будешь меня стесняться, — скосив взгляд, я вспомнил, как Кристина старалась сбежать от меня до прихода подруги.
— Смеешься? — фыркнула та, проводя ноготочками по моему лицу и упираясь губами в шею. — Ты дашь фору двадцатилетним.
— А еще, у меня скверный характер, — протянул я, прижимая ее хрупкое тело так крепко к себе, что по идее, Кристине должна уже задохнутся. Но та даже не жаловалась, закинув свою длинную ногу и буквально улаживаясь сверху. В брюках тут же стало тесно, а по телу прошел пробирающий до нутра импульс.
— Не хуже, чем у Монстрика, — парировала девушка, щекоча меня своим дыханием. — Твой кот — исчадье ада.