— Что плохо тебе? — ехидно пропел завхоз, нагло устраиваясь в царском кожаном кресле, — А я тебе говорил — не мешай водку с пивом. Вот, на меня посмотри-ка. Как огурчик! А все почему? — Саныч с дельным видом поднял палец к верху, — Правильно… Главное, знать свою норму.
— Угу, — промычал Вася, обводя кабинет жадным взглядом — авось где-то еще минерала завалялась, — А самое главное жену иметь под боком, которая с утра пораньше рассольчика принесет и с попойки палкой пригонит. Скажи спасибо Галке. Это она все твои нормы назубок выучила…Умник…
Саныч с некоторой долей превосходства посмотрел на друга и протянул:
— Галка да… Она может, — чуть подумал и добавил, — Жениться тебе Вась надо. Жениться.
Луганский, оставив попытки найти воду, с задумчивым видом посмотрел на стол, заставленный остатками вчерашнего пиршества, подцепил бутылку с пивом и сделал два жадных глотка.
О, да!
Сейчас чуть отпустит.
— Я уже пробовал. Женился на свою дурную голову.
— Да, ты женись на нормально бабе, — тут же встрепенулся Саныч, — Детишек заведи. Что ты как один как сыч на болоте?
— Сань, ты решил мое поганое утро сделать еще гаже? — хмуро поинтересовался Вася, падая обратно на диван.
Ответить тот не успел. Дверь со скрипом отворилась и мужчины тут же болезненно поморщились от высокого чуть визгливого голоса Марии Петровны.
— Батюшки!!! Вы чем охальники тут ночью занимались?!
Низкорослая, полная в голубом халате уборщицы дама лет пятидесяти с сильно выбеленными волосами в угрожающей позе застыла на пороге, а рука в резиновой перчатке воинственно сжалась на черенке деревянной швабры.
— Опять нажрались до поросячьего визга?!
Вася глухо сглотнул и, повернувшись к другу, с легкой иронией поинтересовался:
— Сань, напомни, пожалуйста, почему мы взяли Марию Петровну на работу?
— Потому что она моя тетя, — развел руками завхоз.
— Именно это и останавливает меня уволить ее за несоблюдение субординации.
— Но-но-но! — ничуть не смутившись, воскликнула импозантная дама, — Я, между прочим, в отличие от некоторых не бездельничаю, — и покосилась на приемную где Милочка, пользуясь временным отсутствием работоспособности у начальства с особым усердием маникюрила ноготки.
Губы страшного и ужасного повелителя администрации сжались в тонкую ниточку, глаза недобро свернули, рот приоткрылся и как гаркнет:
— Мила!!!
Девушка, подскочила от неожиданности на месте, перевела перепуганные как у суслика глаза на дверь и едва слышно промямлила:
— Да, Василий Михайлович.
— Зайди, — коротко и повелительно приказал Луганский.
Милочка была очень хорошей девушкой. Доброй, отзывчивой, красивой. Луганский бы даже мог в нее влюбиться, если не редкая, непроходимая как джунгли жгучей Бразилии тупость. Овечка Долли по сравнению с Милой просто доктор овечьих наук. Помимо тупости девушка была крайне забывчива. Все в совокупности мешало ей в выполнении даже самых простых и безобидных заданий.