— Никогда! Он меня любимой сестры лишил, племянников лишил. Увез тебя за тридевять земель и еще смеет, ухмыляться… Ну, да хватит о грустном, — улыбаясь, сказала тетка, пересаживаясь ближе к матери. — Как ты поживаешь родная моя? Вижу, еще одну племянницу мне подарила? — обнимая меня и мать, спросила женщина.
— Ну конечно, с чего ж тебе? Спросила, смеясь матушка. — Мужу любимому и ненаглядному…
— Ой, не напоминай! — воскликнула женщина, сводя брови и отсаживаясь обратно. — До сих пор понять не могу, как ты за него пойти согласилась? К тебе же столько сватов засылали, а ты выбрала — крестьянина безродного, дался он тебе? Хорошо хоть племянников народили, а то бы вообще его не простила…
— Вот так и согласилась и до сей поры не жалею, как ты знаешь… — счастливо улыбаясь, ответила женщина.
В комнату стали входить люди, неся в руках блюда с едой, расставив их на столе и рассортировав столовые приборы, они вышли. Вернулся довольный отец и расположился на своем месте рядом с матушкой.
— Все, как приказано твои люди исполнили боярыня Варвара.
Тетка, вновь, приняв суровый вид, ответила:
— Ну, коль ты доволен давайте вечерять, да я вас по покоям отправлю… Завтра поговорим, поздно уже.
Поужинав, нас проводили в баню, приведя себя в порядок с дороги, мы разошлись по комнатам второго этажа. Меня положили вместе с Боянкой, видимо, чтоб одна не испугалась. Проспав болыиую часть дня, я думала, что не усну, но погасив лучину и полежав в темноте, прислушиваясь к мерному дыханию сестры, тоже заснула.
Глава 6. В гостях у тетки Варвары…
"В гостях хорошо, а дома лучше"
(Народная пословица)
Утро было прекрасным! Наконец, никто не орал под окном, хотя вчерашнее утро тоже отличалось тишиной, но вчера, я не просыпалась на мягкой перине. С удовольствием потянувшись, я перевернулась на другой бок и увидела, спящую ко мне спиной Боянку. В окно еще робко начинало светить, поднимающееся солкце. Комната, в которую нас положили, была довольно большой, здесь в углу стоял красивый, аккуратный стол с резными ножками. На столе стояли: светец, глиняный, расписанный узорами кувшин и глиняный таз, с такими же узорами бело-голубого цвета. Кровать, на которой спали мы и сундук у изножья этой самой кровати собственно и все.
Жизнь прекрасна! — подумалось мне. — Но чертовски непредсказуема! Разве могла я подумать, что возвращаясь обычным, осенним днем, домой с работы, я очнусь в теле ребенка не понятно где? И вот еще одна нестыковка в копилку "очевидно невероятное", дома была осень, и я была старушкой, а здесь очнулась весной и в теле ребенка… Это что, такая божественная метафора — из увядания, в расцвет? Не то чтоб я сильно против, но зачем все это? До чего же странно, однако!