Звук открываемой двери ворвался в мои раздумья, прерывая ту самую мысль, которая наверняка вела к открытию. Но она сорвалась.
— Дочка! — голос отца, пронизанный болью и облегчением, я не могла спутать абсолютно ни с кем. И тут же самый близкий мне генерал оказался рядом, нависая над распахнутой капсулой. — Как ты?
— Уже лучше, — тихо произнесла я, — а где все? Где мой экипаж?
В этот момент сотня теней пронеслась в глазах моего отца. И тот, кто близко не знает генерала Елагина, мог утверждать, что у него абсолютно каменное выражение лица, лишённое каких-либо эмоций. И вообще, он солдафон с головы до ног. Но я такого о нём сказать не могла.
— Где все? — повторила я, напряжённо вглядываясь в глаза отца. И тут же догадалась, не желая верить собственным выводам, — их нет на твоём корабле. Так?
— На Россе их тоже уже нет, — ответил отец. — Они следуют на околоземную базу. Скоро будут там.
— А дальше?
— Дальше будет расформирование экипажа. Или определят всех на новый корабль, — пояснил отец, продолжая нависать надо мной. Было несколько некомфортно. Но я находилась не в том, положении, чтобы возникать. Сейчас мне казалось очень важным прояснить ситуацию с оставшимися. Танер, Вика, Слава, Гарри, Николай со своей одалиской и даже Ален волновали меня. Но главное, это будущее моего шеатара.
— Отчего именно это зависит?
— От воли руководства, — пояснил мне отец тем самым голосом, которым разговаривают с тяжелобольными. Терпеливо и вежливо, а ещё тихо. Но у меня на сей счёт был иной взгляд. Только если бы ещё полгода назад я попыталась попросить помочь, то сейчас дела обстояли иначе. И всё же мне не хотелось, чтобы этот экипаж расформировали. Правда, Вика упоминала про страховку, но когда они её получат, совершенно непонятно. Опять же, что станет с народом к этому моменту? А Холгер, где мне потом искать его? На Шеат не так просто попасть. А впрочем, пытаться я всё равно буду.
— Мне нужно немедленно связаться с ними, — произнесла и накрыла свою руку, желая проверить, где браслет.
— Он перенастроен на пульт управления моего корабля, — просветил меня отец, заметив жест. Словно могло быть иначе.
— Понятно.
Разговаривать о посторонних вещах было проще, чем о том, что произошло между нами. К тому же отец чуть отодвинулся. Он присел на стоящий неподалёку стул, потёр ладонью лоб. Усталость сквозила в каждом жесте. Я ведь сто раз говорила, что ему нужен отдых! Нельзя так бесконечно работать!
А ещё меня вдруг накрыло осознание, что Холгера нет рядом. Совсем нет! Паника, она была так близко, что голографическая панель сбоку медицинской капсулы начала спешно выбрасывать цифры, предупреждающие о величинах, отличающихся от нормы.