— Я пешком пойду, — вывернувшись из рук мужчины и ухватившись за гриву коня, она попыталась соскользнуть на землю, при этом толкнув стражника ногой в грудь. Тот отпрянул от неожиданности.
Граф, перехватив русинку и усилив железную хватку, в недоумении смотрел на подчинённых:
— Она что, всё время так брыкалась?
— Нет, хозяин.
Его сиятельство стиснул колени строптивицы, прижимая к седлу. Конь под ним нетерпеливо сучил ногами, кося глазом на хозяина.
— Шустрая, как белка. Соскочишь под копыта — покалечишься, — разворачивая её спиной к себе, Герард схватил девчонку за колено и перекинул её ногу на другой бок. — Теперь так, — подтянул иноземку ближе, чуть отклоняясь назад, усаживая её едва ли не на свой живот. Бесцеремонно обхватил под грудью, привлекая к себе.
Подол платья Наташи задрался выше некуда, оголяя колени. Если бы она могла покраснеть сильнее, она бы это сделала.
Бригахбург осторожно дёрнул за поводья, плавно трогая с места, задавая коню неспешный темп, теснее прижимаясь к русинке.
Его прикосновения по сравнению с прежними поездками в обществе воинов воспринимались по-другому. Было в них что-то интимное, будоражащее, дразнящее. Вспомнились его поцелуи, горячее прерывистое дыхание.
— Гад, — только и смогла процедить сквозь зубы Наташа.
От деревни до замка всего несколько километров. Почему их нельзя пройти пешком? Графу, конечно, всё равно, что думают о нём служивые. Она ткнула его локтем в бок, пытаясь оттянуть вниз его, словно приросшую, руку. Кажется, он даже не заметил. Склонившись к её шее, обдал щекотным выдохом, вызвав ответную реакцию на физическую близость мужчины. Наташа поёжилась.
От девчонки пахло мёдом. Все эти дни Герард боялся за её жизнь, скучал без неё. И вот она снова рядом, он может смотреть на неё, наслаждаться её обществом, читая в глазах сдерживаемое негодование. Он не смог сдержаться, чтобы не приблизить её к себе, чувствуя, как она вздрогнула и напряглась. В паху заныло. В нём проснулся и бесился его зверь. Страсть, поднимаясь глухой стеной, требовала выхода и не найдя, опадала, вонзаясь в тело мириадами острых шипов. Её попытка убрать руку вызвала улыбку. Блюдёт принятые в отношениях условности? Действительно смущается или только хочет казаться недотрогой?
— Моя Птаха, — шепнул ей на ухо.
Наташа замерла. Перехватило дыхание.
— Никому не отдам, — опалило дыханием висок.
Она прислушалась, унимая непрошеную дрожь и гулкий стук сердца, разрывающего грудную клетку. Показалось или действительно Бригахбург произнёс слова, за которые женщины готовы отдать многое, чтобы услышать от любимого? Любимого…