— Ты выкурил девять самокруток опитума, — сказала она. Габриэль ожидал услышать в ее голосе обвиняющие нотки, но их не было. — Помнишь?
Он качнул головой.
— Да. Я хотел, чтоб мне… — слова царапали глотку, пришлось кашлянуть, — было плохо.
— Зачем? — удивилась Эльза. Габриэль не думал, что сумеет улыбнуться — и все-таки сумел.
— Болезни тела отвлекают от душевной горечи, — вымолвил он, и в горле пересохло окончательно. Потянувшись к столику, Эльза взяла стакан с металлической трубочкой и поднесла его к губам Габриэля. Ледяная вода показалась ему настолько вкусной и освежающей, что боль и слабость отступили. Не ушли, конечно, однако отпрянули.
— Я был неправ, — сказал Габриэль, когда вода иссякла, и Эльза убрала стакан. — Я все испортил.
Эльза вздохнула, словно хотела сказать: «Да, ты и правда все испортил» — и в то же время не хотела этого говорить.
— Ее величество и твои кузины хотят, чтоб мы помирились, — сказала она, и Габриэль сразу понял, как именно девушка оказалась во дворце. Королева действительно испугалась за него — настолько, что лично отправилась к Эльзе и упросила ее вернуться. Конечно, она вернулась, что еще ей оставалось?
— А ты? — с какой-то отчаянной надеждой спросил Габриэль.
Когда-то давно Августа читала при нем какой-то любовный роман, где упоминались истинные пары — люди, которые предназначены друг другу самой судьбой, словно кусочки когда-то рассыпанной головоломки. И как ты ни бейся, ни сомневайся — ты все равно будешь со своей парой, потому что никто не полюбит тебя сильнее и не поймет лучше.
Габриэлю вдруг показалось, что его истинная пара — именно Эльза. Конечно, если сказки из книжек можно хоть как-то привязать к реальной жизни.
— Честно? — вздохнула Эльза. — Я хочу жить так, как жила до этого. Но мне тебя очень жаль, Габриэль. Ты слишком одинок и слишком несчастен.
Какое-то время Эльза смотрела в сторону, туда, где мягкий свет лампы с трудом сражался с сумерками, а затем добавила:
— И ты мне нравишься. Это правда.
Габриэлю подумалось, что это признание стоило Эльзе невероятных сил. Она, должно быть, и себе-то с трудом сказала: да, мне нравится королевский палач. Кровь застучала в ушах звонкими молоточками, и Габриэль с трудом расслышал, как сказал:
— Давай попробуем с начала? Я обещаю, я… Эльза, я тебя люблю. Давай рискнем?
Эльза прикрыла глаза, и на ее губах появилась улыбка — мягкая и теплая, которая озарила лицо изнутри, сделав его не человеческим, но почти ангельским.
— Хорошо, — сказала она. — Давай попробуем. Просто по-человечески… свидания, встречи… И не души меня больше. Никогда.