И я, и Елизавета Андреевна не дотронулись до еды и не собирались, потому я помогла женщине убрать все, и убежала на работу. Не хотелось думать. Не сейчас, когда в голове такой бардак.
"У меня есть право на месть" — слова Воскресенско причиняют боль. А должен ли он был отступиться от своего плана?.. Достойны ли те, кто разрушили жизнь целой семьи и убили ребенка, прощения?
Кто вообще тогда достоин прощения?..
Глава ТІ
Глава 27. Распутье
— Поздравляю, вы беременны, — звучит тихое, почти равнодушное от врача.
И меня пробирает до самых костей, до дна, до того состояния, когда мир вокруг рушится, а у тебя нет константы, кроме той, что ещё даже форму не обрела, но уже имеет значимый вес.
— Скажите... — мой голос дрожит, — а ошибок быть не может? Может, мы перепроверим и... Женщина подняла на меня взгляд и посмотрела из-под толстых стекол очков:
— Нет, ошибок быть не может, — сказала как отрезала. Хотя... так и есть. Она, словно мойра, отрезала мою нить и переплела с другой нитью.
Перед глазами, как кадры из фильма, мысли о том, как это случилось и к чему должно привести в итоге. Но я будто ослепла - не вижу никакой картинки будущего.
Во мне ребенок Воскресенского...
И нет, это не ошибка или моя чудовищная мысль, что не принимаю кроху, это неоспоримый факт. По контракту это его малыш. Не мой.
Господи... Что делать?
— Виктория? — вывела из оцепенения доктор. — Так вас записать на аборт?
— Аборт? — выдохнула я испуганно и растеряно. В голове мысли мельтешили тысячи мыслей, которые неприкаянными душами перебегали то туда, то сюда, не имея возможности остановиться.
— Да, медикаментозный, — поправив очки, кивнула врач. — Если не хотите рожать, то пока не поздно мы вам назначим...
— Нет, нет, не надо! Я хочу оставить ребёнка.
— Тогда вот предписания, а еще вам необходимо встать на учет... — она протянула тонкий лист бумаги с выведенными на ней инструкциями, который я взяла трясущимися пальцами, что не ускользнуло от взгляда женщины. — С вами всё в порядке? Голова не кружится?
Сглотнула только и думая о том, что делать. Я не готова сейчас вернуться к Воскресенскому. Не готова становится птицей, запертой в его золотой клетке. Но и не готова раз и навсегда поставить точку в наших отношениях и сделать аборт. Последнее во мне вызвало такой ужас, что я сразу же отмела этот вариант подальше.
— Я в порядке, — прошептала в ответ, поднялась со стула на негнущиеся ноги и тут же обернулась, чтобы уточнить: — Скажите, а эти приемы, они ведь анонимные?
— Конечно, наша клиника сохраняет инкогнито всех клиентов.