— Что мешает нам попробовать? — нежданно принеслось от Любавы — задумчиво и одновременно задорно.
— Я бы доверила проверку нашему пособию, — заявила Ярослава. — Если некое удовольствие существует, думаю, мужская рука обнаружит его у нас быстрее. Кто «за»?
Осторожно потянулась вверх рука Александры. Ее отважно поддержала Майя. Со страхом приподнялись руки Любавы и Феофании, а Кристина совершила подобный подвиг без сомнений:
— У нас замечательное пособие, этим нужно воспользоваться по всем направлениям!..
Вот, а я сомневался, возможно ли «куда дальше». Фантазиям царевен стоило не столько завидовать, сколько опасаться их, особенно последствий, когда подвинувшиеся на почве свалившейся свободы создания окажутся среди родителей и святых сестер, а меня, случайно вознесшегося до руководства, вернут в статус имущества.
У девушек в их нынешнем состоянии понимание причин и следствий не нашло общего языка с желаниями и, фыркнув презрительно, отправилось почивать. Оно ушло далеко и надолго и, видимо, просило больше не беспокоить. Пример — стушевавшаяся фигурка Клары, которая старалась истончиться до полной прозрачности, чтобы вместо нее видели шумевшие кроны и темневшую за плечами кардиограмму горного массива. Кончики русых волос, спускавшихся на плечи, закруглялись к петлицам ключиц и щекотали их, отстриженная челка превращала лицо в окошко, откуда выглядывали недавно миндалевидные глаза, теперь округлившиеся от предстоявшей жути. Чувствовалось, как царевну корежит от события, на которое зачем-то решилась. Никто не заставлял. Зачем же?!
Решительное «я хочу!» контрастировало с последующим «хочу, чтобы все произошло как можно скорее». В финале — завуалированная просьба о помощи, причем с любой стороны: можно ускорить, а можно отказать, и в обоих случаях Клара вздохнет с облегчением. Но чего она хочет больше? Слова — ложь. Любые. До тех пор, пока не превратятся в поступки. Даже ясновидящие не знают, принесут ли им завтра денег, или пора идти работать по основной специальности. Ни один прорицатель не готов отдать жизнь или хотя бы зуб за свои высказывания. Даже дельфийский оракул, от одного слова которого рушились империи, всегда оставлял возможность трактовать выдаваемые пифиями откровения двояко.
— Варвара, — подал я голос, и бурунчики разноцветных любопытных голов всколыхнулись над океаном белых волн. — Если человек боится передумать, то не готов.
— Я готова! — выпалила Клара.
И покраснела.
— Почему вдруг? — задала Варвара простой вопрос. — После того, как отказалась от прочего…