— В нашей семье есть тайна.
Интригующее начало.
— Если тайна, то, может, не надо? — без тени иронии поинтересовался я.
Она помотала головой. Завеса волос колыхнулась, но взгляд цепко держался меня.
— Ты же из-за горы?
— Ну…
— Мой дед тоже оттуда.
Холодная капля пробежала по позвоночнику.
— Он жив? — с мерзейшей надеждой на нехорошее поинтересовался я.
— Конечно.
Душевный озноб усилился.
— И что у вас в семье говорят о долине и ее людях?
Ефросинья скривила губки.
— Ничего. Никогда ничего не рассказывали. Даже требовали молчать о самом факте. А дед такой красивый. Самый сильный. Таких мужчин я больше не видела.
Мечтательный вздох унесся в небо.
— Расскажи, как вы там жили, — попросила она.
— Ну… жили. Рыбу ели.
— Это что?
— Еда, — объяснил я. — Вкусная. Из большой воды добывается.
— Ух ты! А свадьба во сколько зим?
Я опустил голову.
— Очень рано.
— Я уже могла бы?
Сколько ей? Моя ровесница или типа того. Маленького роста, не по годам серьезная. Белокожее тело недоразвито до стороннего осознания владелицы как объекта искушения. Но худые бедра и узкий таз не повод для хозяйки не воспринимать себя как равную взрослым особь. Перед глазами пролетели долинные искательницы равности Люся, Миледа, Верана, Тирана…
— Думаю, да. Как раз в твоем возрасте делается выбор, или даже раньше.
— Что за выбор? — насторожилась ночная собеседница.
— Уходить ли во взрослую жизнь.
Лицо во тьме вскинулось:
— Решают сами?! Круто! А мальчики?
— Тоже. Решают для себя, что уже взрослые, что готовы осуществлять права и нести обязанности. Проходят определенное испытание и — вперед.
— У девочек тоже испытание?
Я замешкался. Не рассказывать же о праве первой ночи у старого хрыча. И придумал, как не соврать ни в одном слове:
— Им определенное время нужно отслужить во дворце.
— Где?
— В башне, — поправился я с учетом местных реалий. — Как только придут новенькие, можно выбирать мужей.
— А сколько мужей у вас разрешено?
Наверное, не стоит сообщать всю правду о жизни в долине. Свадьбы каждые пять дней… Царевна не поймет. Даже я до конца не понимал.
— Здешняя система мне нравится чуть больше.
— А в невестории у вас там учат?
Она обратилась в слух. Я покачал головой:
— Нет. Все своим умом. На своих ошибках.
— Как думаешь… — Ефросинья замялась, — мы с тобой не родственники?
Не проясняет ли эта плюгавая пигалица насчет еще одного невесторства? А если взять и набиться в родню, сказав, что да, возможно? Помогу ли своей легенде?
Глупость. Выдам и себя, и нормально прожившего жизнь деда, сбежавшего из каменного века.
— Вряд ли, — уверенно заявил я. — Из моей родни никто к вам раньше не попадал.