Цитата из их закона не подействовала.
— Я не враждую, как ты не понимаешь!
Ага, я не понимаю. Именно я. Кто же еще? Больше же никого нет, ау, есть кто?
— Я через годы буду как мама, — пылко продолжала Ефросинья, — а она такая, как сейчас любимая тобой Варька. А Варька станет как мамаша, царисса Дарья, — тяжелая, нелепая и неповоротливая.
Это Дарья-то неповоротливая? Вспомнилось, как царисса разом отмахалось от двух десятков насевших учениц с мечами.
— Есть одна вещь, которая закрывает глаза на любые недостатки, — подсказал я.
Поерзав, Ефросинья хмыкнула:
— Любовь, что ли?
— Не веришь в любовь?
— Кто же в нее верит?
Сделав едва заметный выпад ко мне, она сразу откинулась назад и красиво отбросила с лица как бы случайно упавшие волосы. Лицо запрокинулось. Ладони уперлись в траву далеко позади пяток, на которых девица сидела. Выпятились в невероятном самомнении припухлости, вообразившие себя объектом желания. Ну да, эта царевна мыслит другими масштабами, категориями будущего. А там, в далеком будущем, возможно, все так и есть, как она нафантазировала.
Я знал, что женщины предпочитают казаться соблазнительными и красивыми, а не умными, потому что средний мужчина лучше видит, чем соображает. Но думалось, что для этого им необходимо быть умными. Оказалось — вздор.
— Любовь — это игра, — очень серьезно произнесла Ефросинья где-то слышанное, — в которой один блефует, чтобы выиграть, другой — чтобы не проиграть.
Умница. Понадобилась умность — нате вам на тарелочке. Осталось только подачу доработать. Чтоб выглядело натурально, а не так, как выглядело.
— Так что любовь — тоже игра.
Я покачал головой:
— Если бы любовь была игрой, меня буксиром не оттащили бы от Варвары, Ярославы, Антонины и прочих. И от тебя в том числе.
Радость осветила лицо собеседницы:
— Значит, я тебе тоже нравлюсь?
— Да, тоже, — буркнул я. — Мне все нравятся. Возраст такой.
— Тогда не все потеряно. Ладно, не хочешь целовать, не надо. На правах женщины я сама тебя поцелую, а ты вчувствуйся и подумай потом, стоят ли такого Варьки и Тоньки.
Ее колени резво переползли вплотную ко мне. Я отстранил их обладательницу:
— Нет значит нет. Точка.
— Права мама, говоря, что любовь — торжество воображения над разумом и надежды над здравым смыслом.
— Мамы всегда правы, просто мы это поздно понимаем.
Ефросинья задумалась.
— Короче, будешь моим невестором?
— Нет, — отбрил я.
— Почему?
— По кочану.
Показная грубость не смутила девушку.
— Из-за Томы? Неужели не понимаешь, что ее пора забыть.
Словно оглоблей с размаху.
— Почему это?!
— Она в плену.
— Не обязательно. Наверняка удалось убедить разбойников, что она из другого отряда.