Я не ждал такого и как-то машинально отстранился. Любава сжалась, будто ее ударили, на лице вновь отразился ужас, а глаза заволокло сыростью, что грозила прорваться бездонным океаном.
Ну что ты будешь делать, детский сад и сбоку бантик. Взяв лицо окаменевшей царевны в ладони, я сам поцеловал ее — по-братски, успокаивающе, но… ведь в губы. В ответившие губы.
— Браво! — воскликнула все отмечавшая Варвара. — Переход!
Мы с Любавой смущенно распались двумя магнитами, вдруг обращенными другим полюсом, и покосились на окружающих. Оказывается, замечание Варвары касалось не только нас. Вот, вроде бы: у каждой ученицы свои понятия, свое мировоззрение, свое отношение к конкретным окружающим, которое понятно и незыблемо… Но нет. Глядя на ликующее переплетение тел рядом, стало стыдно кивать два раза и совсем невозможно один — даже если пересиливаешь себя для этого. А наблюдая за искренне обнимающимися и даже целующимися, хочется попасть на их место. Это же так просто — всего-то кивнуть на один раз больше.
В чистом воздухе кружила мошкара, но не досаждала. Под ногами шуршала трава. Стрекотали кузнечики. Только вряд ли кто-то видел сейчас окружающий пейзаж или слышал какие-то природные проявления. Все чувства сосредоточились на главном.
Меня пробрало до печенок: передо мной стояла Антонина — недавно надменная, озлобленная проигрышем в диспуте с возможным смертельным исходом, но прощенная и вновь принятая в команду. Всю дорогу пикировавшаяся со мной по поводу и без. Сейчас ее глаза говорили: забудем былое. Сосредоточенно глядевшее лицо деловито кивнуло — троекратно.
Ладно, забудем. Я раскрыл руки для объятия.
Из Варвары интриганка — не хуже, чем из ее родительницы. Человек всегда остается человеком, общественным животным, что бы о себе ни воображал. И поступает соответственно — думая, что сам принял решение. Ага, щщаз. Варвара лихо поставила всех в ситуацию, отступать из которой выглядело неприличным. Наоборот, приличным и естественным — не отступать. Я понимал это где-то внутри. Глубоко внутри. А снаружи следовал за фонтанирующим ручьем действия.
Антонина, крупная, одного со мной роста, сграбастала меня целиком, вжав в доспехи. Ее губы нашли мои и по-хозяйски впитали. Прилетел и окучил их нахальный язычок. Я не успел даже удивиться.
— Следующая! — выпалила Варвара, которая следовала за мной по пятам.
Она выпросталась из рук Любавы и шагнула к ошалелой, бурно дышавшей Антонине.
На меня глядела только что выпавшая из чужих товарищеских объятий Амалия. Девичьи щеки вспыхнули румянцем: все же не подружку получила в напарницы по игре, а парня. И командира в одном лице. Но какая разница, это игра, всего-навсего игра. Ей хотелось огня, фейерверка, забыться и улететь… но природные скромность и кротость просто перли из каждой щели… ну, это так говорится. Амалия была девушка милая, простая и серьезная. Каре темных волос пошло волнами: три безоговорочных кивка. Напряжение вспыхнуло и заискрило. Нас толкнуло друг к другу, как автомобили в краш-тесте: притиснуло, раздавило, расплющило. Передо мной возникло ищущее зовущее лицо. Глубокие глаза, затянутые поволокой, закрылись. Я впечатался в подставленные губы.