Закусила губу и, не отводя глаз, честно прошептала:
— Познакомилась.
Тишина. Повисла оглушающая тишина. Олег с ненавистью смотрел на меня, а я не могла вымолвить и слова, понимая, что пришла зря. Он не поможет… Понимала, осознавала, но душа разрывалась от разочарования.
Сдерживая слезы, стараясь держать мышцы лица, чтобы не зареветь, быть безразличной, я выдавила улыбку и кивнула. Слов не нужно было. Ни ему, ни мне. Зачем еще больше кромсать маленькую надежду на лучшее?
Боже, но почему так паршиво? Ведь глупо… глупо было приходить к нему. И кому? Мне — предательнице.
Медленно пошла вперед. Сердце стучало с огромной силой, руки дрожали, ноги заставляла себя передвигать. Старалась сконцентрироваться на том, что делать дальше. К Высокову? Он спасет, а потом на него подать в суд? А если ему плевать на Машу. Может случиться так, что ему выгодно, чтобы бывшей любовнице и матери его ребенка не было на свете. Никто не расскажет правду.
С каждым шагом что-то обрывалось во мне, и когда дотронулась до ручки двери, замерла, на секунду закрывая глаза.
— Я помогу… Только я хочу знать, на что ты готова, чтобы помочь им?
Какой жестокий вопрос. Сколько презрения, ненависти и гнева. Не поворачивалась. Меня трясло крупной дрожью от напряжения.
Не желая отвечать на вопрос, я прошептала:
— Там ребенок… И Маше некому помочь. Она одна.
— Ты не ответила, — грубо выдал он, следом уточняя: — На что ты готова, чтобы я вытащил их, и помог женщине обрести законные права матери?
Такая искрящаяся надежда появилась, что не могла поверить, что это правда. Перестала дышать… Очень хотелось, чтобы Мария была со своей дочерью, чтобы они жили, а не существовали, убегая и прячась.
Облизнула сухие губы и, не поворачиваясь, произнесла:
— На все.
Повисла тишина, а потом шаги. Мужчина двигался ко мне, отчего по коже пошли мурашки. Олег подошел вплотную, но не прикасался. Слышала его тяжелое дыхание и чувствовала, что он сдерживает себя.
— На все? И такие жертвы ради тех, кого знаешь всего несколько месяцев? Готова жертвовать собой?
— Мне нужно будет жертвовать собой?
— А если я хочу, чтобы ты была моей любовницей, всегда готовой на все, что я ни попрошу, и пока мне не надоест наша связь?
Закрыла глаза и прошептала:
— Это твое условие?
Не услышала ответа. Мужчина думал некоторое время.
— Да. Чтобы без чувств и эмоций, просто секс на моих условиях. Ты согласна? — ледяным тоном спросил он.
Чувствовала себя продажной и грязной, но я сама дала ему добро и, вероятно, виновата в жестокости и таком отношении ко мне. Внутри все пылало от боли и ярости. Хотелось послать его к черту, но не могла. Вдруг вспомнив ту женщину, я поинтересовалась: