Но здесь он выглядел органично, всех участниц украшали яркими тенями, пунцовыми губами и пылающими, словно от стыда, румянами. На экране это смотрелось красиво, а в реальности мы напоинали сходку провинциальных клоунов. Но здесь это мало кого волновало.
Ассистенты раздавали листочки с «напоминалками» и пытались выяснить, выучили ли мы текст. Или хотя бы сценарий. Я кивала, прекрасно зная, что буду люто импровизировать и искала взглядом Кира: он должен быть уже здесь.
Так и оказалось. Яркий, стильный, красивый. Статистки так и вились вокруг, вызывая непонятный приступ ревности. Ворон заметил меня и тут же протянул руки, притягивая к себе двух девушек посимпатичнее. Еще и подмигнул, поймав мой взгляд.
Вот гад самовлюбленный! Ну, погоди, я тебе устрою гаремную жизнь!
Но все это — потом. Сейчас требовалось сосредоточиться на задании. И я уткнулась в сценарий.
Мужчина, которого преследуют неприятности, словно он их притягивает. Согласно придумке создателей шоу, мне нужно было разыграть виденье «родового проклятья», посоветовать сходить в церковь, исповедаться, поставить свечку и так далее, стандартный набор колдунов.
Но когда я вошла в комнату, едва не упала от тяжелой, напряженной атмосферы. Словно попала внутрь бетонной плиты.
Тот, кому предстояло давать советы, сидел за столом. Невысокий, худой. Приятная внешность пряталась за банальной неухоженностью: стрижка «лесенкой», обветренная кожа, сейчас замаскированная стараниями гримеров, руки с заусенцами — видно, что он придерживался мнения, что маникюр — для геев, а настоящие мужики таким не заморачиваются.
Ведущий представил нас друг другу и предложил угадать, что происходит с обратившимся за помощью. Я устроилась напротив, попросила взять себя за руку и прикрыла глаза — работать на камеру научили сотни интервью.
Темнота. Привычные звуки съёмок. Близкое дыхание четырех человек: мое, страдальца, ведущего и…
Я резко открыла глаза. Пусто! Оператор держался подальше, а звуки записывались на специальные микрофоны, которые ассистенты тянули к нам на длинных палках.
Но хрипловатое, с легкой хрипотцой дыхание слышалось очень отчетливо. Чтобы сосредоточиться, пришлось снова закрыть глаза. Успокоившись, я опять осмотрелась, на этот раз осторожно, сквозь ресницы.
Легкая пелена скрыла реальность и на её фоне, как в театре теней, проступило сокрытое. Рядом с мужчиной, положив ему на плечо руку, сидела женщина. Тройной подбородок каскадом опускался на грудь, а пальцы, напоминающие сосиски, с=беспрестанно шевелились: то расправляли воротничок клетчатой рубашки, то игриво поглаживали тонкую ткань.