— Пап, я пройдусь.
— Только недолго, — прозвучало из-за закрытой двери.
Даша оглядела развороченный грязный двор и поспешила прочь — хотелось людского бурления, влиться в поток, почувствовать себя живой, стать частью чего- то. И при этом она старалась даже не смотреть в сторону кафе, не то что идти. И остановки обходила, чтобы не уехать туда случайно.
Но городская суета не принесла облегчения. Среди толпы девушка чувствовала себя как никогда одинокой и уже собиралась вернуться, как ее ослепил солнечный зайчик. Оттолкнувшись от золотых куполов, он скакал по асфальту, по стенам домов, на миг озаряя улицу, делая ее непривычно-торжественной и очень светлой.
Решив действовать, Даша вошла в гостеприимно распахнутые ворота, но что делать дальше — не знала.
Посетители — в основном женщины — кланялись и крестились, а потом торопились к величественному зданию, чтобы поклониться еще раз, теперь уже висящей над дверями иконой. Даша неумело повторила их действия и робко вошла внутрь.
В воздухе пахло разогретым воском и чем-то сладким. Огоньки свечей мерцали на золоченых окладах, а со стен взирали строгие лики и огромными глазами.
Почему-то Даше показалось, что они плачут. И женщина с младенцем на руках — Богородица, и длинноволосый мужчина в терновом венце, и остальные…
Людей было немного. Они отрешенно стояли в сторонке и что-то шептали, истово крестясь. Кто-то бил земные поклоны, кто-то расставлял свечи на специальных подставки, напоминающие блюдо на высокой ножке.
Возле ступеньки у дальней стены священник разговаривал с пожилым мужчиной. Даша узнала его по черной рясе и осторожно, чтобы никому не помешать, стала пробираться поближе.
От страха ноги едва двигались, но за спиной вырастали крылья. Казалось, в этом месте не может произойти ничего страшного. Хотелось заплакать и рассказать печальным ликам даже самое сокровенное. И попросить, чтобы мама поправилась, чтобы нашлась тетя, чтобы все было как прежде.
Они услышат, должны услышать! И помочь. Бабушка ведь не просто так говорила о всемогуществе Бога!
До священника оставалось несколько шагов. У Даши словно крылья за спиной выросли, но когда она уже хотела извиниться, чтобы обратить на себя внимание, кто-то жестко схватил ее за руку, разворачивая в сторону:
— Ишь, вырядилась! Ты в дом к Богу пришла, а не на танцульки!
Перед девушкой стояла благообразная старушка в длинной юбке и белом платочке. С таких пишут портреты добрых бабушек, балующих внучат. Только вот у этой глаза были очень злые. Как два буравчика. Совсем непохожие на те, что взирали с церковных стен.