— Внимание! — натянул повод Зареслав.
И мы остановились. Всадники спешивались, придерживая мечи, я привычно выпала из седла на руки своего опекуна, которого уже ненавидела: он не давал умереть. Следил, чтобы не свалилась, чтобы поела, выпила воды… Вот и теперь подхватил и поставил на ноги:
— Осторожнее, боярышня.
— Всем осторожно! — прошипел князь и я вздрогнула, услышав в его голосе незнакомые нотки.
Остальные подобрались, напружинились, как-то неуловимо изменились и я впервые поняла, как же они опасны. Хорошо, что не для меня.
Но к какой же опасности они готовятся?
Здесь было полно поваленных деревьев. Трухлявых, крепких, сломанных ветром и просто рухнувших от старости.
Но то, возле которого исчез путеводный клубок, отличалось от всех них.
Для начала — размером. Иполин белел лишенными коры боками, и червоточины напоминали узловатые переплетения вен. Сломанные ветви высохли и напоминали острые сколы зубов. Они вцеплялись в землю, тянулись к небу и охраняли длинную трещину в боку.
— Там, — указал на нее князь и первым шагнул вперед.
Громкое шипение заставило замереть. Но стоило пошевелиться, как оно раздалось снова.
Насыпанные на корни выворотня ветки зашевелились, и наружу вылезла…
Нет, назвать ЭТО человеком было трудно. Но слепая старуха, закутанная в какие-то тряпки, местами сохранившие первоначальный цвет, была именно человеком. Она неловко шагала, то и дела наступая босыми ногами то на ветку, то на колючку.
Но шипела не она.
Тощую шею в три кольца обвивала черная, как вороново крыло, змея. Треугольная головка возвышалась над седыми космами, а раздвоенный язык пробовал воздух на вкус. Похожие на драгоценные камни глаза сверкали, а чешуя переливалась, когда кольца смыкались. заставляя старуху двигаться.
Я похолодела: князь и остальные уверяли, что покров сделает меня незаметной для нечисти, но змея смотрела прямо на меня. И когда взгляд скользнул дальше, на князя, колени ослабли, а вдоль позвоночника прошла горячая волна облегчения.
Внимание змеи, а значит, и старухи, досталось Зареславу, но мне не было стыдно; в конце-концов, это его идея, похитить удачу. Князь обещал мне безопасность, вот пусть и держит слово.
Только… почему так заходится сердце? Почему до обморока страшно смотреть, как он обнажает меч, как, пригнувшись, ждет нападения? Почему дрожат ноги и все вокруг затягивает дрожащая пелена? Почему я плачу?
Но переживать времени не было. Земля вздрогнула и из-под гнилых стволов, из переплетения корней, из-под груд валежника полезла наружу нечисть.
Зубастые карлики с перекошенными от злобы лицами словно не чувствовали боли. Мечи разили, разбрызгивая вокруг бурую жижу, которая текла в них вместо крови, но даже перерубленные пополам, они не успокаивались: куски продолжали шевелиться, руки с черными ногтями скребли землю, подтягивая верхнюю половину тела поближе к врагу, и вцеплялись в ноги, валя на землю. А там в дело вступали зубы. Я стояла, не в силах пошевелиться, в желудке свернулся тугой узел, но тошноты не было. Было отвращение. И дикий, животный ужас.