— Тебе и не нужны никакие улики против нее. У тебя же есть голос. Неужели ты до сих пор этого не понял? — мне показалось, что Франческа смотрит на меня с сожалением.
— Я не имею к «Голосу» никакого отношения. Говорю же, они — игрушка Май.
— Я не об этом.
— А о чем? — мне опять не хватало мозгов, чтобы понять ее слова.
— Ладно, забей. И это тоже неважно.
— Но Май узурпатор!
— Это ненадолго. Скоро власть перейдет к доминирующему классу. Я давно над этим работаю. Только это секрет, договорились?
Я уставился на Франческу. Неужели я так ошибся? Неужели она все-таки часть «Голоса»?
— Ты ведь не собираешься ничего взрывать? — спросил я.
Франческа рассмеялась.
— Конечно нет. Пик был глупцом, скорее всего, спровоцированным Май. Я — не Пик.
Вот это-то и пугает. Даже страшно представить, что может натворить Франческа с ее мозгами и воображением.
— Доктрина должна уйти в прошлое. Ее экономическая эффективность законсервировала наше общество, остановив всякое развитие. Ради прогресса нам нужны трудности и катастрофы, ошибки и противоречия. Людям необходимо конкурировать друг с другом, мечтать и разочаровываться. Я думаю об этом лет с десяти. Мне кажется, даже эксперимент Триумвирата здесь ни при чем. Проблема развития общества волновала меня всегда.
Я слушал Франческу, понимая, что мы принадлежим к разным видам. Меня в десять лет волновали велосипед и футбол.
— Но ты точно не собираешься никого убивать? — снова спросил я.
— Насилие — глупость. Я собираюсь выступить против экономической составляющей нашей Доктрины. Остальное произойдет само собой.
— Как выступить? Предложить какой-то новый путь?
— Вот именно! Необходимый новый путь! У тебя хорошо получается подбирать слова, — глаза Франчески сияли, как у кошки.
— И когда ты это планируешь?
— Мне нужно совсем немного времени. Можно сказать, все уже началось. Пара дней — самое большее.
Класс.
Я почувствовал, что ужасно хочу спать. Даже несмотря на то, что мои зубы выстукивали барабанную дробь.
— Кстати, хочу дать тебе совет — пока все не началось, держись в тени. Волна поднимется такая, что тебя вполне может вынести на самый верх. И пойми наконец, что тебе не нужны никакие доказательства — они сами дали тебе голос, — Франческа втолковывала мне что-то, словно я был трехлетним ребенком, но я ее по-прежнему не понимал.
О чем она? О моем праве голоса в Сенате? Что может один мой голос против всех сенаторов?
— Ладно. Приятно было поболтать.
— Мне тоже, — улыбнулась Франческа, — желаю удачи. Лови волну, все в твоих руках.
В ее последней фразе мне послышалась издевка.