Камила примирительно подняла ладони.
— Как скажешь.
Она соскочила со стула и принялась собирать свои вещи.
— Знаешь, я, пожалуй, пойду.
Я ее не удерживал. Мне хотелось остаться в одиночестве. Рука болела.
Пресс-конференцию Май я слушал словно в тумане. После этого нереального дня с Камилой, который оказался подделкой, я впал в какое-то полусонное состояние. Вроде бы и слышу и понимаю все, но сил реагировать нет. А иначе я бы удивлялся с первой по последнюю секунду выступления канцлера, которая, кстати, похоже, была все в том же пиджаке, что и два года назад.
Она рассказала Городу, что не верит во вменяемость Пика, но не хочет делать никаких официальных заявлений до выводов специальной комиссии.
Но это были еще цветочки. Далее Май сообщила, что расследование в отношении лидеров «Голоса» привело к неожиданным результатам и потребовало повторного открытия дела двухлетней давности. Как ни прискорбно это признавать, но Фреду Якубовскому все же удалось дважды обмануть систему. По предварительному сговору с радикально настроенными молодыми людьми из своей школы он изменил их результаты тестирования таким образом, что пятеро молодых людей с результатами от 147 до 160 баллов получили распределение в сектор А с целью ведения деятельности против Доктрины.
Если бы был в состоянии удивляться, я бы, наверное, умер от удивления. Но мне было все равно. Кристина, Нелл, Петр, Сэм и Линда, те самые «сообщники» Фреда с заниженными баллами, обвинялись в создании «Голоса». Остальные признавались жертвами их деятельности.
Этого не было. Я учился с ними, Фред был моим лучшим другом. Этого не было. Но все прозвучало так, что я почти поверил. Но этого не было.
Мои мозги шевелились очень медленно.
«Я развалю „Голос“, как карточный домик», — сказала вчера Май.
И она это сделала. Даже я понимал, что будет дальше.
С минуты на минуту до наших «подпольщиков» дойдет, что все это время их водили за нос детишки из секторов Б и В. Пузырь лопнет. В головах образуется вакуум. И этот вакуум заполнят слова госпожи чрезвычайного канцлера Александры Май.
А она доступно и складно говорила о необходимости социальных реформ, о представительстве сектора А в Сенате, о том самом Наблюдательном комитете, который мне предстояло возглавить.
Я выключил компьютер и долго сидел, глядя, как за окном постепенно темнеет.
Я думал о том, что скажу Май. Ее предложение может вынести меня на такую высоту, о которой я и мечтать не мог, но осознавать, что я всего лишь марионетка в руках кукловода, пусть и потрясающе искусного, было противно. Да, Май делает благое дело, она спасает Город от смуты и беспорядков, но как-то не слишком чистоплотно. Или политика и не бывает чистой?