Но все это я уже вспомнила. Зато другое мне показалось интересным.
Когда Мей разговаривала с аситой Ревери, то дала ей клятву, что не передумает и не изменит своего решения.
Асита Ревери скрепила клятву магией, после чего женщина не могла даже близко подойти к борделю. Выкупить дочь тоже не получилось — не хватало денег.
Тогда Мейфенг нашла агентство. Случайно. Оно выкупало и похищало детей.
Женщина отдала им все сбережения семьи. Все, что они копили долгие годы, но ни девочки, ни денег не увидели.
Джозеф отправился в «Красный бархат», чтобы поговорить с хозяйкой, но та выгнала его взашей, обвиняя в похищении девочки.
С тех пор они так и не смогли ее найти, но не теряли надежду.
История была занятной, но оставляла вопросы. Неужели агенты «Апологета» должны были отдать меня родителям, но обнаружив такие способности, нарушили договор?
Кажется, мне все же придется залезть в базу и найти всю информацию, что хоть как-то касалась меня.
— Вы отвезете нас к Нингонг? — рыдая, спросила женщина. Мужчина украдкой вытирал слезы.
По истории и сожалениям, я понимала, что они раскаиваются и даже готова была простить.
— Вы думаете, она простит вас? Вы родную дочь отдали в бордель из-за способностей, которые считали дьявольскими, — прозвучало с упреком, но он имел место быть.
— Не знаю, — честно призналась женщина. — Но я хотя бы попытаюсь вымолить прощение и увижу ее еще раз.
В комнате воцарилось молчание.
Меня хотели сделать безэмоциональной в агентстве, но не вышло. Я была сострадательной, всепрощающей и доброй. Не без недостатков, не спорю, но я испытывала жалость и сочувствие, что в моей работе в принципе должно отсутствовать.
Я уже прониклась к этим людям. Прочувствовала их боль и… простила. Частично, но простила. Ведь я как никто другой знала, что страх делает с людьми. На какие поступки он толкает и как потом заставляет об этом пожалеть.
Я отпустила контроль и почувствовала, как лицо и тело меняется. Я боялась. Боялась, что они не поймут, снова испугаются меня и снова не примут.
Родители не смотрели на меня. Мама спрятала лицо в ладонях, а мужчина смотрел в окно.
Не зная, что сказать, я продолжала молчать.
На колени запрыгнула трехцветная кошка и начала ластится, громко мурлыча.
— Сэнера еще жива? — улыбнулась я, поглаживая мягкую шерстку.
Взгляды супругов были обращены ко мне. Я не видела, но чувствовала это.
— Это… это не Сэнера, — проговорил отец, смотря на меня с изумлением.
— Нингонг? — переспросила женщина.
— Да. Это я.
Было видно желание матери меня обнять, но нас разделял столик и общие сомнения. Все трое не знали, как поступить.