— Да, я Вас хорошо понимаю. Со мной было примерно так же... Рижский... Вы, стало быть, не местный, недавно в Москве?
— Да пару дней как. Решил податься сюда, попробовать найти работу. Да и думал, что тут людей правильных побольше будет. Ну, толковых. Пока вот только Кузьму и встретил. А что?
Арон снова подтянул сопли, огляделся по сторонам:
— А что, если я предложу Вам погулять по ночной Москве. Мне, знаете ли, тоскливо без общения с умными людьми. Сами видите, в какой дыре сижу. А с Вами мы явно могли бы многое обсудить. Что скажете?
— Только недолго, а то у вас тут холодно, как на балтийской губе. Да и пива я выдул изрядно, может приспичить, а городовых развелось больно много в последнее время, проходу нет.
— Не переживайте. Побродим по Замоскворечью, пообсуждаем великих мыслителей. Может, погреться зайдём к одному моему приятелю. И на водочку тоже.
Мужчины вышли из кабака и направились вглубь ночной Москвы. По дороге Арон заметно оживился и стал всячески пропагандировать идеалы анархии, временами высказываясь о «необходимости скорейших перемен, если Вы понимаете, о чём я». Михаил делал вид, что понимает, поддакивал да бросал фразы из Кропоткина, поскольку только его и помнил. Дойдя до седьмого дома в Третьем Казачьем переулке, Арон притормозил:
— Ну что, Михаил, пойдёмте к моему приятелю? Он как раз здесь, на четвёртом. Или Вы всё?
— На водочку? Извольте-с. Но только если он человек приличный и готов обсудить хотя бы Гегеля.
— О, не переживайте, человек образованнейший! И есть, что обсудить.
Мужчины поднялись. Еврей-недоучка постучал в восьмую квартиру, после открытия двери пропустил Шлаевского вперёд в тёмную прихожую. Не успел младший лейтенант сделать пары шагов, как навстречу ему вышел крепкий косолапый грузин с пышными усами и дубинкой в руке. За спиной агента Арон захлопнул дверь и приставил дуло «нагана» к его боку. Грузин широко улыбнулся и сказал с сильным акцентом:
— Ну здравствуй, дарагой! Прахады, гостэм будэшь!
Михаил сглотнул и прошёл в гостиную. Там за столом сидел плотно сбитый невысокий парень лет тридцати, зачёсанный на пробор. Следы перелома носа и отсутствие левого верхнего клыка говорили о том, что это бывалый боец, а широкие плечи и многодневная щетина эффектно дополняли образ. Перед ним на столе лежал револьвер «Уэбли» шестой модели и стояла початая бутылка водки. Справа от «Бандита», как окрестил его Шлаевский, расположился высокий и худой как жердь блондин с нервным тиком. Он методично очищал грязь из-под ногтей коротким метательным ножом, обдав вошедшего холодным жестоким взглядом. По левую руку от «Бандита» сел грузин, небрежно кинув дубинку на стол.