Я съела небольшую порцию фрагмента его сна. Волосы на его висках стали завиваться от пота. Он побледнел?
Мидори вышла из магазина, согнулась и подняла мой латте оттуда, где я его уронила.
— Вот, — сказала она.
Жестокая пытка. Словно что-то со вкусом абрикоса могло унять мою жажду по чему-то со вкусом кофе. Я все равно взяла его и кивнула.
— Мы отправимся с вами в деревню Хераи за объяснением, но я ничего не обещаю. И, если попытаетесь снова накачать папу тем препаратом, я высосу всю энергию из твоей души. Мне не нравится, что вы нас похитили.
— Понятно, — сказал Пон-сума, а Мидори сказала в это время:
— В деревне Хераи ты поймешь, почему нам нужно было скорее убрать Хераи Акихито от Совета.
Пон-сума прошел по парковке, озаренной солнцем. Я задрала лицо к небу, упиваясь теплом, пытаясь ощущать не только одиночество, злость и страх.
* — иврит
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Еще пару часов в фургоне Мидори и Бен вели банальную беседу. Был некий ютубер Сусуру, который снимал себя, пока ел рамен каждый день в разных ресторанах Токио. Похитители должны были проводить время продуктивнее. Например, тренироваться или обсуждать захват мира. Ох. Папа в это время спал, и Пон-сума приглядывал за ним.
После того, как он в пятый раз сжал запястье папы и считал пульс, глядя на время на телефоне, я решила, что мое недовольное молчание не заставляло их испытывать вину.
— Ты медсестра, что ли?
Пон-сума пожал плечами.
— Работаю в доме престарелых.
Я представила таких как Кен, Рокабилли и Снежная леди в инвалидных колясках.
— В доме Иных?
Он чуть сдвинул брови. Вопрос, видимо, был глупым. Пон-сума покачал головой.
— Он не пришел в сознание.
— Папа много спит.
— Седативное уже должно было выветриться. Юкико-сама сделала это?
— Юкико? Снежная леди из Совета в храме Ясукуни? Нет. Он был таким четыре года. Врачи решили, что это Альцгеймер. Это было до того, как я узнала, что он — баку, который отказывается есть сны.
— Отказывается? — Пон-сума не обрадовался. Он не ждал ответа. — Бен, — позвал он. — Проблема.
Бен обернулась, увидела лицо Пон-сумы и придвинулась к их части фургона.
— Мы миновали Нинохэ-мачи. Сорок минут, и мы будем в Хераи-мура и поедим.
Пон-сума схватил ее за предплечье. Он явно любил хватать за руки.
— Хераи-сан отказывается есть сны.
Бен повернулась ко мне с таким же выражением лица, как у Кена, когда я ворвалась в кабинет профессора-маньяка, чтобы спасти Марлин. Зло сдвинутые брови и темные узкие глаза.
— Давно он такой?
— Точно не знаю, — пролепетала я. Головная боль не отступала, и сходство Бен с Кеном сбивало с толку. Латте с абрикосом, который я выпила от отчаяния, только усилил жажду кофе, и теперь я едва держалась.